Иван ШАБАНОВ рассказал о событиях «чёрного октября» 1993 года
Экс-губернатор Воронежской области находился в эпицентре происходящего
Всё дальше уплывают в историю два дня «чёрного октября» 1993 года. Кульминацией противостояния президента Ельцина и Верховного Совета РФ стал циничный расстрел Белого дома, уличные бои в столице, раскол в регионах. Страна балансировала на грани гражданской войны. Обстановку накаляли провокации: взрыв и потери в рядах ОМОНа в «Останкино». Снайперы, засевшие на крышах, вели огонь как по сторонникам президента, так и по защитникам Дома Советов. «В те дни было застрелено более 1 300 человек, — говорил позднее Александр Руцкой, исполнявший обязанности президента страны. — Трупы на баржах вывозили по Москве-реке. Крематории неделю работали без остановок». Московские омоновцы были уверены: убивали — как протестующих, так и силовиков — снайперы западных спецслужб. Чтобы кровью зачеркнуть возможность компромисса и дальнейшего развития России. Эти убийства так и не были расследованы. Следствие по ним было остановлено президентом Ельциным.
(Как рассказывал следователь Генпрокуратуры Леонид Прошкин, среди погибших у Белого дома ни один человек не был убит из оружия, которое стреляло из самого Белого дома. Танки поначалу стреляли болванками, потом — кумулятивными. Было немало погибших от разрывов. Но притом не погиб и даже ранен не был ни один депутат! Гибли защитники Белого дома и случайные зеваки. Жители окрестных домов тогда выходили и на скамеечках смотрели, что происходит.)
Но и танковые выстрелы по Белому дому, и многочисленные жертвы лишь следствие, верхушка «чёрного октября». Что предшествовало этой трагической развязке? Об этом «МОЁ!» попросила рассказать непосредственного участника тех событий Ивана Михайловича Шабанова, бывшего в 1993 году председателем Воронежского областного Cовета народных депутатов.
— В то время я был избран ещё и председателем ассоциации органов власти, поэтому вольно или невольно находился в эпицентре этих событий.
После 3 и 4 октября 1993 года Россия начала жить в другую эпоху. Конституционная власть в стране была ликвидирована: упразднены съезды депутатов, запрещён Верховный Совет, прекращены полномочия депутатов.
Важно вспомнить, что этому предшествовало.
В 90-е в России были запущены новые процессы. Главный из которых — приватизация государственной собственности. Немалые её куски (часто по смешным ценам) переходили в частные руки. Областной Совет народных депутатов не мог влиять на процесс приватизации. Это было запрещено специальным указом президента Ельцина.
За ваучер людям обещали две машины «Волга», что, конечно же, оказалось словоблудием.
Другой важный процесс — отпустили цены. Всё подорожало в десятки раз. Это сильно ударило по простому народу.
Очень важно президент Путин сказал: Россия в то время находилась под внешним управлением. Это заявил человек, который работал в органах безопасности, в разведке. Понимаете? Огромная Россия под внешним управлением! Практически во всех ведомствах засилье ЦРУшников!
Охранник Ельцина Коржаков также вспоминал: приехала делегация ЦРУ. Посидели, выпили, языки развязались. Американцы и говорят: «Ребята вы хорошие, но вы удивитесь, когда узнаете, на каком верху у вас была наша агентура!»
В феврале 1992 года безо всяких документов по личному распоряжению председателя правительства Гайдара за рубеж было вывезено более 30 тонн золота. В марте 1993-го даже не был утверждён бюджет страны!
Все эти антигосударственные делишки, которые творились в России, возмущение людей реформами, заоблачные цены, внешнее воздействие и привели к внутриполитическому кризису, обострению между президентом Ельциным и Верховным Советом.
— Хочу отметить, — продолжает Иван Михайлович, — что 20 марта Ельцин обратился к народу по телевидению и заявил о введении «особого типа управления», направленного, по сути, на устранение законодательной и исполнительной власти. К счастью, ни Верховный Совет, ни съезд, ни силовики — управление внутренних дел, генеральный прокурор, органы безопасности — это предложение не одобрили. И уже 26 марта собрался внеочередной съезд депутатов, где главный вопрос звучал так: «О неотложных мерах по сохранению конституционного строя». Я, как председатель Облсовета, на этом съезде был и наблюдал, в каких условиях он проходил. Кремль, где проводилось заседание законно избранного органа власти, был окружён самосвалами с прицепами, с мигалками, бетонными блоками. Всё для того, чтобы запугать депутатов. Позор! Уже выйдя с территории Кремля, идя к гостинице «Россия», увидели толпы людей, поддерживающих Верховный Совет. Им противостояла небольшая группа, выступавшая за президента.
Мы понимали, к чему всё идёт. И ваш покорный слуга проявил инициативу, предложив обсудить в сентябре в Питере сложившееся положение. От субъектов Федерации было человек двадцать, среди них Собчак и Шахрай. Затем перебрались в Москву, где я обзвонил других руководителей, которые, я знал, поддержат. Единственное место, где нам разрешили собраться, — Конституционный суд. Я лично говорил с его председателем Валерием Зорькиным, человеком исключительно честным и порядочным. Он выделил помещение. Откликнулись и приехали представители уже от 80 субъектов Федерации. Правда, губернаторов было всего два.
А далее события начали приобретать всё более острый характер. Ельцин вступил в открытый конфликт с Верховным Советом. Дошло до угроз: «Захочу — возьму обратно слова своей присяги». Или: «В августе будет артподготовка, а в сентябре — штурм (Дома Cоветов)». И это говорил президент России!
(21 сентября вышел печально известный Указ № 140 президента Ельцина, прекращавший деятельность Верховного Совета и Съезда депутатов, отменявший полномочия депутатов. В ответ Президиум Верховного Совета РФ принял постановление «О немедленном прекращении полномочий президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина» и постановил, что Указ № 140 не подлежит исполнению. Исполнять обязанности президента России начал вице-президент Александр Руцкой. — «Ё!».)
— В Белом доме, где заседал Верховный Совет, отключили коммуникации. Мы резолюцией потребовали от президента вернуть в здание свет, воду, связь и разрешить кризис мирным путём. Направили делегацию. Её принял Черномырдин, в то время председатель правительства. Он никак не отреагировал. Договорились вернуться к этим вопросам 3 октября. Но не успели. События начали развиваться по другому сценарию.
В воздухе пахло кровью. 30 сентября я был в Белом доме. Тогда ещё туда пропускали. В кабинете у Руцкого, уже назначенного президентом, я сказал: «Александр Владимирович, необходимо договариваться с Ельциным, даже ценой самоунижения». Но понимания не нашёл. Руцкой сказал, что съездом принято другое решение.
Кстати, окна кабинета Руцкого выходили на американское посольство. Там на крыше заранее были установлены камеры, велась съёмка. Всё делалось под руководством американцев, ЦРУ.
Белый дом к тому времени был окружён тремя кольцами: ультрасовременная колючая проволока, кстати подаренная американцами, далее — пожарные машины, баки были заправлены кипятком. И третья линия — солдаты-автоматчики и милиция. Считаю, что провокации были организованы: толпе дали автоматы, машины с ключами зажигания в замках и призвали ехать (захватывать телецентр) на «Останкино», где было устроено побоище. Пулемётно-автоматный огонь в мирное время. Там более 10 тысяч человек было. Столько жертв!
Утром 4-го в шесть утра, идя из гостиницы к Конституционному суду, услышал уже канонаду. Стреляли из танковых пушек. Прямой наводкой. Белый дом становился чёрным от копоти. В середине дня мы подъехали сюда в бронированном автомобиле Илюмжинова (Калмыкия). Но пропустили только его и Руслана Аушева (Ингушетия). Полковник в оцеплении поднял руку, стрельба прекратилась. Это было за час до штурма. Аушев и Илюмжинов встретились с Хасбулатовым. Вернулись. И начался штурм. Во время него Руцкой связывался с председателем КС Зорькиным: «Сделайте хоть что-нибудь, чтобы прекратили огонь!»
Почему, на мой взгляд, нельзя забывать о тех октябрьских событиях? Был создан прецедент: танковыми пушками была уничтожена конституционная власть. Не дай Бог, чтобы такое повторилось. И как непосредственный участник тех процессов, могу заявить: найти путь из кризиса можно было мирным путём, без кровопролития. Но задача, видимо, стояла другая: объявить советы «кровавыми», ликвидировать их.
В этот день закончилась прежняя жизнь
Очевидцы вспоминают 3 и 4 октября 1993 года
Владимир Мамонтов, председатель Совета директоров «Комсомольской правды», в 1994‑м — редактор «Комсомолки»-толстушки, и Виталий Третьяков, декан Высшей школы телевидения МГУ, в то время главред «Независимой газеты».
В.Т.: «В стране сложилось двоевластие, приводившее к многочисленным скандалам. Кто-то в итоге должен был победить. Компромиссом могли стать одновременные выборы президента и парламента. Но Ельцина это не устраивало».
В.М.: «Я тогда работал в «Комсомолке». Мы думали, как всё это осветить, как пролезть сквозь оцепление внутрь здания Верховного Совета. Изо всех сил старались добыть информацию. Наш корреспондент Равиль Зарипов имел связи, и он как-то просочился. Я к парламенту пришёл ночью. Но оцепление было надёжное. Попасть внутрь не удалось.
Обстрел Белого дома я смотрел, как и все, по каналу CNN. Там стояли камеры, и они в прямом эфире транслировали, как хр…чат по парламенту.
К утру это всё закончилось. Но оцепление ещё стояло. Солдаты отвлеклись на что-то, и мы с Игорем Коцем (отцом будущего военкора Коца) пролезли поближе к зданию. Всех «врагов народа» к тому времени (4 октября) уже вывели. Ещё звучали одиночные выстрелы и короткие очереди. Мы, пригибаясь, осматривали территорию вокруг парламента. Она ещё не была обнесена оградой. И что меня потрясло: всюду валялись трупы мужчин. Были ли это защитники Белого дома или это были нападавшие, я так и не узнал. Плохо одетые люди, оружия при них не было. Всё это я видел своими глазами. Владимир Сунгоркин (в то время исполнительный директор «Комсомолки») в этот день произнёс историческую фразу: «Старая жизнь закончилась». Причём он не говорил этого в 91-м году.
Пришлось, кстати, поваляться по канавам и в Останкино. Боялись что-либо пропустить. Домой не поехали. Заночевали в моих «Жигулях», откуда нас пытались вытащить какие-то вооружённые люди, представившиеся «гвардией Руцкого». Подъехал адвокат Макаров. Большой такой. И эти «гвардейцы» смылись.
— Были ли проблемы с выходом газеты?
— Не помню такого.
Виталий Третьяков сказал, что оживилась цензура, и газеты выходили с «белыми пятнами». Мамонтов с этим не согласился: это в 91-м прикрывали, а в 93-м все выходили свободно. Газеты соревновались, кто быстрее и красочнее опишет падение колосса.
Беседовал Лев Комов.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Александр Руцкой, бывший вице-президент России:
— Это был государственный переворот. Это… выводы Конституционного суда. В Конституции прямо говорилось о том, что высшим государственным органом власти в стране был Съезд народных депутатов. А его упразднение путём военного вмешательства — это именно государственный переворот.
Александр Проханов, писатель:
— Нас всех столкнули лбами.
Танкист-срочник Кантемировской дивизии:
— Что в Москве происходит, мы не знали. Вечером второго числа объявили тревогу. Танки искали по всей дивизии. Машины на хранении стояли. Смогли завести только шесть. Сказали: езжайте в Москву. Утром были на месте. Там полная неразбериха: разные части, противоречивые приказы. Кто-то спрашивает: «Ребят, а мы за кого — за Ельцина или за Белый дом?"
Комментарии (3)