Константин Райкин: «Не надо после спектакля сразу звонить в прокуратуру!»
70-летний актёр и режиссёр рассказал «МОЁ!» о том, почему у режиссёров, которые берутся за классику, «нет никаких «нельзя»
Спектакль «Шутники» московского театра «Сатирикон» стал одним из главных событий юбилейного Платоновского фестиваля. Его показали три раза на сцене Воронежского концертного зала, 22 и 23 сентября, и все три раза зал был полон. Главную роль, чиновника с говорящей фамилией Оброшенов (то ли он брошенный, то ли обросший), сыграл художественный руководитель и ведущий актёр театра Константин Райкин, который со своим театром уже два года подряд становится участником Платоновского фестиваля.
«Любовь и деньги» – так звучит «подзаголовок» спектакля, который поставил неоднократный лауреат «Золотой маски» режиссёр Евгений Марчелли. Действительно, как это часто бывает у Островского, в пьесе очень много про унизительность бедности, про маленького человека, про меркантильность во всех её проявлениях, про то, как деньги (как и их отсутствие) разрушают семью, любовь и личность. Впрочем, финал пьесы в отличие, опять же, от многих более известных произведений Островского счастливый. И Райкин-Оброшенов даже танцует в стиле Майкла Джексона с его знаменитой «лунной походкой». Ведь Майкл Джексон, по сути, тот же «маленький человек», выбившийся из бедности к славе благодаря своему таланту. До каких пределов можно осовременивать классику – об этом Константин Аркадьевич рассказал «МОЁ!» перед спектаклем.
– Островский – один из самых любимых авторов в нашем театре, «Шутники» – это уже «энный» спектакль по пьесе Островского. И любимый он прежде всего потому, что он, с нашей точки зрения, очень точно попадает в современную жизнь. Он сутевой автор. И дело не в том, во что одеты герои, пьют ли чай из блюдечек с самоваром, современная на них одежда или нет. Вообще, мне кажется, что в театр люди ходят не за музейными приятностями – мол, вот оно как было в старину. Наше дело – болевая реакция у зала. Зритель должен про себя и для себя что-то понять, и он за этим и ходит. Хотя он, может, и не сознает этого на самом деле.
Что касается пределов, до каких можно осовременивать классику – я считаю, что никаких чётких границ тут нет. И вообще никаких «нельзя» в искусстве нет. Это выбор режиссёра, «вождя». И его мнение не обязано совпадать с «нельзя» других людей, зрителей. Неоднозначность – это хорошо. Что это за произведения искусства, которое вызывает лишь однозначные впечатления? Искусство всегда стремится к новому, свежему. И этот свежий взгляд зрители всегда будут воспринимать неоднозначно. Другое дело – если не понравилось, не надо звонить сразу в прокуратуру. Вот это безобразие!
Напомним, в 2016 году на съезде Союза театральных деятелей Константин Райкин выступил с нашумевшей речью, которая долго потом обсуждалась. Он критиковал цензуру в искусстве, когда некие активисты и «православные» требуют снятия спектаклей, закрытия выставок и так далее – и им порой идут навстречу.
– Все самое великое, что потом в школах проходят, в свое время было неоднозначно, шокировало, – говорит артист. – Когда-то практически вся современная школьная программа была запрещена цензурой. Искусство занимается тем, что ищет новые ходы так, чтобы зритель был удивлен. А если он не удивлен, а просто миленько проводит время, то тогда это какое-то мещанство. Чем тогда театральный спектакль отличается от обоев или раскрашенных чашек? Раскрашивать обои – тоже искусство, но там задача как раз, чтобы было «миленько» и «приятно». Но ведь театр, кино, литература – это не про «миленько», это сложное искусство, которое должно вызывать боль или даже протест. И именно на это театр часто рассчитывает – на протест, на неравнодушие. Иначе театр – это всего лишь отличное средство от бессонницы. А в целом классику не надо как-то особенно осовременивать, она современна сама по себе – недаром это золотой фонд литературы. Надо просто нащупать вот этот нерв, который болит, и сделать на нём акцент.
Полная версия интервью с Константином Аркадьевичем — на сайте МОЁ! Плюс.