«В герое достаточно найти один грамм близости». Воронежцам покажут «игру в людей»

«Игра в людей» по мотивам одноимённого романа в трёх частях, состоящая из прозы, стихов и всякой всячины, внушённая сознанием, что «половина людей перестала быть собой и неизвестно что разыгрывает» — так авторы определяют постановку романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» (16+) в «Мастерской Петра Фоменко», которую воронежцы увидят 9 и 10 сентября в рамках осенней части XII Международного Платоновского фестиваля искусств.

1. Спектакль позиционирует себя как «игру в людей» — «половина людей перестала быть собой и неизвестно что разыгрывает». Почему была выбрана такая метафора?

Евгений Каменькович:

— У театра «Мастерская П.Н. Фоменко» начиная с самого Петра Наумовича есть огромный опыт по театрализации самой разной прозы и прозы, которую невозможно поставить. Когда ты отправляешься в такое «путешествие», ты не всегда понимаешь, какие будешь использовать ресурсы и сколько будет в конечном итоге ролей. В романе «Доктор Живаго» ролей оказалось очень много, поэтому мы сделали предварительную инсценировку — честно говоря, это была некоторого рода страховка, потому что Оля, которая играет Лару, играет одну роль. Полина Кутепова играет две роли, многие играют ещё больше ролей. Выбор жанра, с одной стороны, сразу задаёт правила игры, но мне кажется, что каждый новый спектакль в любом театре порождает свой жанр. Жанр «игра в людей» мне очень нравится, потому что мы действительно в это играем.

2. В одном из интервью вы сказали, что «Доктор Живаго» — удивительное и прекрасное произведение, но абсолютно неправильное, так как в нём нарушены все законы композиции. Но всё же ваш выбор пал на него. Чем оно вас подкупило?

Евгений Каменькович:

— Я говорил, что оно неправильное, основываясь на огромной массе критической литературы даже от друзей Пастернака. Каждое новое время всякое классическое произведение поворачивает по-разному. Наш главный герой умудрился сохранить себя благодаря своим стихам и тетради, оставив памятник своей эпохе. В сегодняшнее время самое главное — не изменять себе в угоду конъюнктуре, времени, корыстным обстоятельствам.

3. Любые попытки актёров сократить постановку и внести корректировки вы отвергали. Удалось все-таки им привнести что-то своё?

Евгений Каменькович:

— Все наши работы — коллективные сочинения. Театр вообще коллективное дело. Когда мы организовывались, то с режиссёром Ваней Поповски мы очень долго уговаривали Фоменко не называться «Мастерской Фоменко», ведь в ней есть же ещё режиссёры! Мы придумывали идиотские названия: «Комета», «Класс-Театр» — а в Москве же есть уже знаменитый «Класс-Центр». 

Репетиция любого прозаического произведения, с одной стороны, счастье, поскольку ты всё время сочиняешь, с другой — мука для режиссёра, потому что три четверти времени уходит на литературную работу. У нас такой дурной театр, он все время любит что-то неподъёмное ставить.

Екатерина Смирнова:

— Иногда происходит кровавая бойня за одно слово. (Смеются.)

Юрий Титов:

— Евгений Борисович позволяет добавлять своё. Он, конечно, следит за таймингом, но при этом делает всё возможное, чтобы эти добавления, которые актёры постоянно привносят, влияли только на действие спектакля. У каждого здесь сидящего актёра и того, кто будет играть на сцене, есть моменты, которые они добавили. Евгению Борисовичу, наверное, мучительно видеть это, но в итоге это работает на благо спектакля.

4. Проходили ли вы это произведение в школе? Как поменялось восприятие ваших героев со временем, менялось ли от этого восприятие роли?

Ольга Бодрова:

— Пастернак — он же про судьбосплетения, невероятные совпадения. У меня с этим произведением тоже случилось сплетение судьбы, потому что в институте мы пытались работать над ним на 3-м курсе — один из педагогов моей мастерской решил замахнуться на «Доктора Живаго». Нам было очень сложно делать этюды: мрак, революция, мы не понимали, как с этой прозой взаимодействовать. Процесс тянулся около года, наверное, — так у нас ничего и не получилось. «Доктор Живаго» остался у меня в памяти мутным, тяжёлым пятном, а потом спустя год Евгений Борисович вдруг сообщает мне, что хочет меня пригласить в этот спектакль, — я подумала, что всё это неслучайно.

Произведение в совершенно другой атмосфере открылось для меня заново, в годы студенчества мне было сложнее его понять, я была в страхе, правильно ли я всё делаю. Здесь, в театре, у нас есть возможность что-то предлагать, пытаться создавать, сочинять, предлагать безумие — именно так мы собрали спектакль, который получился очень светлым. Это произведение не про мрак, а про свет и любовь, несмотря на то что речь идет о тяжёлой эпохе. Но что-то есть выше этого.

Екатерина Смирнова:

— Я встретилась с романом благодаря Евгению Борисовичу очень своевременно и символично. Я отношусь к нему как к поэзии в прозе, поскольку Пастернака мы воспринимаем в первую очередь как поэта, и, наверное, весь этот текст — преддверие финала книги стихов. В нём нет финальной точки, потому что театр — живая структура, которая даёт возможность познавать текст. Спектакль развивается, живёт, меняется восприятие зрителей, меняемся мы.

5. Спектакль длится 5 часов, и для многих зрителей он может стать испытанием. Расскажите, как готовиться к нему?

Екатерина Смирнова:

— Мы наблюдаем как раз обратную картину — чем дольше длится спектакль, тем лучше. В этой долготе как раз есть магия и жизнь. В современном скоростном образе жизни и бесконечном потоке информации, окружающем нас, это имеет особую ценность и глубину.

Полина Кутепова:

— 5 часов — это действительно испытание, но зритель смотрит спектакль до конца, и в конце зал всё равно полный. Для нас это тоже испытание, но такая продолжительность — это скорее исключение из правил.

Евгений Каменькович:

— Зритель понимает, на что он идёт. Время сейчас тревожное, поэтому мы очень ценим тех, кто любит сложные спектакли.

6. Действие происходит в начале XX века — в переломный момент для России и персонажей, потому что их жизнь очень меняется. Интересно узнать, как вы вживались в эти роли и откликались ли вам непростые судьбы героев?

Юрий Титов:

— Люди есть люди: страдают, ссорятся, мирятся, чувствуют, переживают. Когда ты берёшь персонажа, понимаешь, чем он живёт, что ненавидит — пытаешься это воплотить.

Екатерина Смирнова:

— Я очень люблю своих персонажей, работа над спектаклем — это всегда путь навстречу друг другу. Золотое сечение — роль идет к тебе и ты идешь к роли. В герое достаточно найти один грамм близости и оттуда «прорастить дерево».

Ольга Бодрова:

— Каждый артист любит своего персонажа, это естественно для артистической природы. Она про сопереживание, про то, чтобы найти в человеке, отличающемся от тебя, что-то цепляющее.

Полина Кутепова:

— У меня очень небольшие роли и основной интерес — перебежать от одной кулисы к другой и переодеться с помощью девчонок-костюмеров. Это я шучу. (Смеются.) Мои персонажи интересны своей зеркальностью, две мои героини отражают друг друга — это две матери с абсолютно разными характерами, но очень похожими невзгодами.