Пять негромких, но поистине великих песен о войне
Композиции, которые нельзя забывать
«Журавли»
Музыка Яна Френкеля. Стихи Расула Гамзатова в переводе Наума Гребнева.
Услышав впервые в исполнении автора, композитора Яна Френкеля, эту потрясающую песню, Марк Бернес заплакал. Уже смертельно больной, с большим трудом добравшись до студии, он записал «Журавлей» с первого раза. Буквально за месяц до своей кончины. «И в том строю есть промежуток малый // Быть может, это место для меня». Представляете, что испытывал Бернес, пропевая эти строки?!
И всё-таки эта песня больше, чем любое, пусть и самое выдающееся, личное. Песня-реквием. Понять которую возможно только здесь, в России. И только нами, потерявшими стольких близких на той страшной войне.
«Десятый наш десантный батальон»
Эту песню Булат Окуджава написал специально для кинофильма «Белорусский вокзал», снятого в 1970 году молодым, 29-летним режиссёром Андреем Смирновым.
Окуджава, которого попросили написать песню специально для Нины Ургант, сначала отказывался — мол, надоело писать песни. Но затем, просмотрев уже отснятый материал, согласился. Булат Шалвович поставил перед собой задачу написать песню, которую могли бы петь и на фронте. Нашу. Так появились стихи и музыкальные наброски. Аранжировку музыкальной темы сделал композитор Альфред Шнитке.
Исполняя эту песню, актриса заплакала. Режиссёр строго-настрого запретил ей это делать, при этом усилил сцену слезами на глазах мужчин.
Текст, музыка, сама картина — шедевры!
«В землянке» («Бьётся в тесной печурке огонь»)
Стихи к этой песне сочинил фронтовой корреспондент Алексей Сурков. Попав в ноябре 41-го под Москвой, у деревни Кашино, километрах в десяти от того места, где я сейчас пишу эти строки, в полное окружение, он вместе с бойцами и офицерами штаба прорывался к своим — через ураганный огонь гитлеровцев, через минное поле и тонкий лёд речки, через снега, в исполосованной осколками шинели... Выйдя из окружения, отогревался в землянке. Кто-то заиграл на гармони. А Сурков сел писать репортаж для газеты. Но сами собой родились строки: «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага».
Назавтра военный журналист отправил в солдатском «треугольнике» стихи домой, в Чистополь, своей жене Софье Антоновне, сопроводив посвящением «Тебе, солнышко моё!».
Стихи стали настоящей песней в феврале сорок второго, после встречи Суркова с композитором Листовым. Известный писатель-военкор Евгений Воробьёв скопировал ноты и текст и вместе с фотокором Михаилом Савиным принёс их в редакцию газеты «Комсомольская правда». Там они исполнили «В землянке»: Воробьёв пел, Савин аккомпанировал. Песня очень понравилась и была опубликована в «Комсомолке» 25 марта 1942 года.
Вскоре «Землянка» облетела все фронты. Попала она и в репертуар легендарной певицы Лидии Руслановой. Впервые та исполнила её перед бойцами-кавалеристами под Волоколамском. «До тебя мне дойти нелегко, а до смерти четыре шага» — именно из-за этой «упаднической» строки летом 1942-го песню исполнять запретили. Грампластинки с записями песни в исполнении Руслановой были изъяты и уничтожены. Автору стихов настойчиво порекомендовали убрать из песни упоминание о смерти. Тот наотрез отказался. Тогда Главное политуправление армии запретило транслировать «Землянку» по радио.
Однако народная любовь к этой песне победила. Тысячи писем и просьб заставили политработников запрет отменить. И «Землянка», сопровождавшая и согревавшая наших бойцов на протяжении почти всей войны, в конце концов прозвучала в исполнении Лидии Руслановой уже на ступеньках поверженного Рейхстага, говорят, даже под аккомпанемент самого маршала Жукова, подыгравшего певице на баяне!
«Эх, дороги»
«Выстрел грянет,
Ворон кружит.
Твой дружок в бурьяне
Неживой лежит»...
«Дороги» родились, — вспоминал автор слов, поэт Лев Ошанин, — когда под Жиздрой мы лежали в поле, застигнутые бомбёжкой, и русоволосый лейтенант, упавший рядом, уже не встал. Помню, как искал в песне одну строку: «Твой дружок в бурьяне…». Что он, мёртв? Убит? Вырван из жизни? Наконец нашлось: «Неживой лежит». Вот это «неживой», мне кажется, сказало больше, чем множество слов, которые могли встать на это место».
«Тёмная ночь»
«В тёмную ночь ты, любимая, знаю, не спишь// И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь». Эту песню очень любил маршал Жуков, говорила дочь военачальника Мария. Сам играл её на баяне. «Однажды, — рассказывала знаменитая балерина Лепешинская, — сразу после освобождения Харькова мы с фронтовой бригадой приехали в действующую армию, к Жукову. Тот в первую очередь накормил артистов наваристым украинским борщом. А после обеда Иван Козловский спел «Тёмную ночь». Все были удивлены, увидев на глазах у легендарного полководца слёзы. Думали, что он человек железный. Когда Иван Семёнович допел, Жуков обнял его и расцеловал».
Да, хороших песен о войне много. И нам их, как и дороги из известной песни, «позабыть нельзя»! А ведь «забываются»! Часто из-за неуклюжих попыток подстраховаться. Как бы чего не вышло... Так, прямо во время войны запрещали популярную «Землянку». Теперь выковыривают из памяти народной, из радио— и телеэфиров — мол, «боремся с курением!» — трогательную «Давай закурим, товарищ, по одной». Изымали из песенного народного «оборота» потрясающее, хоть и негромко спетое произведение Михаила Исаковского и Матвея Блантера «Враги сожгли родную хату»...
Татьяна Ольгина:
— Во всех этих песнях каждое слово берёт за душу. Поэтому они и великие. А ещё — «Бери шинель, пошли домой», «Где же вы теперь друзья-однополчане?» и одна из самых пронзительных, самых трогательных, которую невозможно слушать и петь без слез — «Враги сожгли родную хату».
Николай Размазин:
— Да, это незаслуженно задвинутая в тень песня. Мой отец, вернувшийся с фронта в 19-летнем возрасте инвалидом, не мог слушать её спокойно... (Орден) Славы 3-й степени нашёл его в 1952 году.
Поэт Исаковский сочинил стихотворение «Прасковья» в 1943 году, когда, находясь в эвакуации, узнал, что фашисты сожгли его родное село на Смоленщине. Это большое стихотворение начиналось словами «Враги сожгли родную хату». Композитор Блантер положил стихи Исаковского на музыку в 1946 году, после того, как их опубликовал журнал «Знамя». А вторую жизнь этой песне дал всё тот же Марк Бернес.
Пётр Зверев, читатель:
— Концерт Марка Бернеса, на котором я присутствовал, проходил в середине шестидесятых в небольшом городе Кирово-Чепецке. Сюда он приехал для встречи со своей бывшей женой, которая, по слухам, проживала в нашем городе.
Теперь о концерте. Это действо и концертом-то трудно было назвать. Было это что-то вроде творческой встречи артиста с поклонниками. Помнится, что и ведущего на этом концерте-встрече не было, а шёл его рассказ про жизнь, перемежающийся исполнением песен.
Помнится мне, что он удивил нас, зрителей, заявив, что не знает нотной грамоты и что у него неважный музыкальный слух, и композиторы, песни которых он исполнял, изрядно мучались, вдалбливая, как он говорил, ему мелодии своих новых песен... А вот исполнял песни он потрясающе! В зале стояла кристальная тишина. Видимо, Бернес в тот раз был в хорошем состоянии духа и концерт продлился часа три, не менее!
Ещё помню, что Бернес говорил, что лично ему очень по душе «Враги сожгли родную хату». Кстати, он не то чтобы возмущался, но явно выражал недоумение, что эта песня так мало известна.
Роман Ратников:
— Мне — 60. Я не принимал участия ни в одном сражении, но и слова, и музыка, и голоса исполнителей пронизывают душу, наворачиваются слёзы, а от «От героев былых времен...» — мурашки по коже.
Думал, это у меня из-за воспитания, вырос на этих фильмах и песнях. А тут сын, которому 15, готовил номер-песню «Десятый наш десантный батальон» под гитару для поздравления ветеранов от школы. Говорит, на словах «А нынче нам нужна одна победа// Одна на всех, мы за ценой не постоим» в горле спазм, не могу петь.