«Десятки лет пахали, а теперь мы брошены на пепелище!»

Хотите узнать, как выглядит ад? Пишите адрес: улица Циолковского, дом номер 19. Ориентир: ещё с улицы в мозаике облупившейся штукатурки на последнем, третьем этаже чёрный беззубый рот обугленного балкона.

Заходите в единственный подъезд. И летите в пропасть лет на 60 назад: острый «могильный» запах, высокие ступени, усыпанные битым стеклом, водянисто-грязные стены в «трупных» пятнах потёков.

Вам надо вверх: на третий этаж, по неподъёмным ступеням.

И с последнего лестничного пролёта увидите нужный вход: за дверным проёмом — плотная угольная темь.

«Огонь заполнял дом молниеносно»

Когда мы с фотокором отсчитывали последние ступеньки, всматриваясь в чёрное дупло, навстречу оттуда белой тенью шагнула женщина: халат, шлёпанцы, испуганный взгляд.

— Вы… житель? — теряюсь, шагнув в темноту. Под ногами земля — это точно. Живая чёрная земля. И больше не видно ничего.

Она молчит.

— Мы журналисты «МОЁ!», приехали к вам…

— …Свет-а-а, Наташа-а-а (убегая, но оглядываясь, чтобы не потерять меня из вида. — Авт.)! Ну куда вы все подевались, тут к нам приехали-и-и!

Через пять минут с десяток таких же полубосых женщин берут нас в плотное кольцо.

Я долго пыталась здесь описать то, что мы ТАМ увидели. Но сдалась, надавила кулаком на «Delete»: фото скажут лучше меня.

Пожар на этом, третьем этаже, вспыхнул здесь в ночь на 28 апреля: звонок в МЧС — в 3:29. Штампик сухой оперативной сводки: тушили 46 минут, шесть единиц спецтехники, 20 спасателей, эвакуировали 16 человек, в масках спасаемых — 12.

Всё. ЧП, которое ещё пару месяцев назад стало бы «городским событием», похоронилось под коронавирусом. А вместе с ним с полсотни человек — и это примерно — оставшихся БЕЗ единственного жилья, БЕЗ холодильников, мебели, кастрюль, горшков с геранью — потерявших ВСЁ за сорок шесть минут. Сейчас часть этих людей передо мной. Умоляющие глаза. И мне совестно в них смотреть, слушая:

— Мы тогда, конечно, спали. Проснулись от страшного треска и едкого дыма — он молниеносно наполнял дом! Вспыхнула вот эта комната  — 51-я. Оттуда всё пошло, изнутри: и пламя, и дым!

— Услышал парень, причём не на третьем, а на втором этаже. Стал бегать, стучать во все двери и будить нас!

— Я, когда очнулась, над дверью в мою комнату уже всё начало плавиться! В чём была — в одной ночнушке — быстро собрала документы, и бежать!

— Да мы все так бежали! Документы только схватили!

— А я первым делом кошку…

— В комнате рядом с той, что вспыхнула, замок заклинило, представьте, что люди пережили!

— Тут же старьё, перекрытия деревянные, стены из шлакоблока и земляной смеси!  Когда мы бежали, то уже задыхались: всё, всё было в дыму. То, что не сгорели, — это уму непостижимо!

«Сами выносили детей и лежачих бабушек»

Всего в этом скворечнике, по данным Левобережной управы на 9 августа прошлого года, живут 130 человек. 20 из них, подсчитали мне местные, — дети.  Когда его выгрызало пламенем, спали в комнатах человек 100 (кто-то сейчас на дачах). Эту цифру приводит старшая по дому  Светлана Гончарова: в региональном управлении МЧС и в мэрии, на чьём балансе в ночь на 28 апреля ещё числился дом, назвать её не смогли. Как вы понимаете, многие смогли выбежать на улицу сами, без пожарных — МЧСовцы в основном помогали тем, кого огнём заблокировало в комнатах. Сами же люди вынесли ребятню.  Детей во время пожара Светлана Гончарова считала лично, по головам. 

В 51-й «комнате икс» сейчас чёрная земляная насыпь, чёрные стены, чёрные остовы одежды, микроволновки, холодильника… Остальное я опознать ничего не смогла. Из этой комнаты выходит тот самый зияющий темнотой балкон с улицы. Через него, рассказывают местные, спасся её обитатель — «парень лет 40, кажется, Толик*» (имя изменено): выход в коридор ему мгновенно перекрыло пламя,  «парень» оказался в огненном мешке.

 — Он вышел на свой балкон, пытался зацепиться за соседний, чтобы перебраться туда, но стал срываться. Те, кто уже выбежал, стали ему кричать: «Прыгай! Без вариантов!» И он прыгнул, — на улице местные показывают на изувеченную коробочку. Это тот, который «соседний», его помяли пожарные, когда с помощью своей спецстрелы вызволяли людей из огня. От коробки Толика осталась цементная площадка и ржаво-обугленный железный скелет. Весь дом увешан табличками «аварийные балконы».

Толика увезли в больницу. Что с ним, неизвестно, в мэрии о его состоянии не в курсе, но главное — жив. Пока одни жильцы давали команды ему, другие несли сквозь пожар — кроме детей — лежачих бабушек: их в доме три, на первом и втором этажах.

— Одна из старушек, ей 93 года, успела надышаться дымом. Её вынесли спасатели. Сейчас она в больнице, родственники оформили над ней сестринский уход. А ещё в доме на первом этаже парень живёт — он в инвалидной коляске. Его мама выкатила на улицу сама…

Толпой мы бродим по сгоревшему в пыль общему коридору третьего этажа: электричества здесь сейчас нет, свет теплится лишь в небольшой части правого крыла — дальше от вспыхнувшей квартиры.  Ступать надо осторожно, чтобы не зацепить то, что висит с потолка, не раздавить  стекло, не запутаться в чёрных останках дома. Вдоль прокопчённых стен — силуэты дверей в комнаты: тоже чёрные, крошащиеся углём. На одних замки, другие заколочены досками (замочные скважины прогорели, петли под замки оплавились). Третьи беззвучно открываются, из них выглядывают подослепшие от темноты люди.

— Здесь кто-то… всё же… сейчас живёт? — моё недоумение перехватывает  глазами старшая по дому Светлана Гончарова. Я с чего-то решила, что эта толпа вдруг  «просто пришла на родное пепелище, на инстинкте».

— А куда им деваться? Кто ушёл к родственникам, знакомым. Или днём здесь, а уходит только на ночь. Кто  уехал на дачи. А есть такие, кому идти некуда.

— В мэрии рассказали, после пожара людей разместили в Доме детского творчества на Полины Осипенко…

— Разместили (без восторга. — Авт.). Даже кормили: около 10 — 11 привезли чай, бутерброды с сервелатом, огурцы, помидоры, яблоки и лепешки. Но речи о том, чтобы пожить там несколько дней хотя бы, не было. Люди приходили отдохнуть, в туалет и возвращались к дому. Часов в пять вечера  приехали представители городского управления жилищных отношений…

— Постойте: вам же предлагали временное жильё — из так называемого манёвренного фонда города: муниципальные квартиры, на случай как раз таких чрезвычайных форс-мажоров…

«Нам предложили не жильё, а «купальни мертвецов!»

Тогда, сразу, я страшно пожалела об этой фразе: за неё меня готовы были сожрать. «Представители жилищных отношений» приехали к погорельцам как раз с замечательной новостью о жилье, стали людей записывать. Но.

Вперёд прорывается Ирина Иванова (имя и фамилию этой женщине придумала я — настоящие она просила не указывать). Её комната на том же третьем этаже, на одной стороне со вспыхнувшей, но правее. И в ней «всего лишь» сгорела дверь, обгорели стены снаружи (из коридора), а внутри всё закоптило. Только жить там Ирина сейчас боится, потому что «опасно». Вместе с ребёнком её приютил коллега.

Ира включает видео на своём мобильном: тётенька открывает дверь куда-то… и за ней…

Ад номер 2. Грязь, гниль, ржа.

— Это постирочная… Мертвецов купать, Валь…  — тётенька в кадре  роняет кому-то за кадром. — Туалет какой, гля…  Тьфу!

А вот в линеечку трухлявые жёлтые раковины в паутине догнивающих труб: это, похоже, комната гигиены — «помоечная». Ирина Иванова объясняет:

— Такие условия в своём манёвренном фонде мэрия предложила женщинам, которые живут прямо под загоревшейся квартирой: у них всё залило водой, когда пожар тушили, вещи в прямом смысле плавали! Причём одна из женщин — инвалид 2-й группы. Адрес: Чебышева, 1а.

Чебышева — это Машмет. Если учесть, что многие погорельцы работают на ВАСО (на проходной надо быть в 7:15, в 8:00 — уже работать в цехе), сложить с прекрасной маршрутной сетью города, то. Поисковик выдаёт мне три варианта поездок. Один без пересадки, маршруткой 68т, минимум 50 минут в пути, плюс пешком в общей сложности ещё полтора километра. Можно с пересадкой, тоже около часа, зато топать на полкилометра меньше.

Дом № 1а  на Чебышева — одноэтажка из таких же старосоветских заводских общаг, что и сгоревшая. Раньше там жили трудяги с «Рудгормаша», в начале 2000-х комнаты стали приватизировать, продавать и сдавать. Сейчас там выживает горстка обитателей.

— В самой комнате, которую предложили соседкам, вроде чисто, — Ирина пожимает плечами. — Но если в общих помещениях ТАКОЕ, то что за стены под чистыми обоями, можно только догадываться. В итоге одна из женщин сейчас живёт на даче, вторая — которая инвалид — у знакомых.

А Светлану Бурлакову со второго этажа с мужем, 10-летней дочкой и сынулей-трёхлеткой «маневрировали» на проспект Патриотов, 50. То обычная многоэтажка, не общага.

— Сами мы туда даже не поехали смотреть («да вы не разувайтесь!».— Авт.) — Ездили наши соседи, с которыми нам предложили поселиться там в одну квартиру, четырёхкомнатную. То есть уже — представляете? Нас четверо, их тоже — с ними дочка, ровесница нашей, и ещё свекровь. А всех пугают изоляцией, эпидемией. Но это ладно. Соседи рассказали: в квартире мебели нет, электричества и газа тоже — прежним жильцам их отключили за долги. Грузового лифта — нет, ничего не привезти. Этаж-то — 10-й!

А вот из доклада мэрии на наш редакционный запрос: временное жильё предложили 31 семье, согласились девять, и им — «предоставлено».

— Не знаю, кто согласился, — смеётся ещё одна Света, Мельникова. — Я та самая вторая семья, которую отправили в 10-этажку на проспект Патриотов. Голые стены, умывальник, унитаз, ванная — всё. Электричество обещали подключить, сказали, чайник сможете ставить... Естественно, мы там не остались, числа 12 — 13-го думаем отдавать ключи. Хотя в мэрии нас ждут заключать договор соцнайма. Думаю, мы не одни такие — согласившиеся.

… Да, вы правы, Светлана. Ирина Иванова, которая сейчас с сыном у коллег, тоже взяла ключ от городского жилья – в коммуналке на Хользунова, 74. Но когда другая соседка съездила на разведку, впечатлилась и убежала…

– 12-13 числа собираюсь тот ключ сдать. Хотела раньше – не получилось. Ещё 6 мая нас всех приглашали в Управление жилотношений на Пирогова, 78: заключать договора соцнайма на это «резервное жильё».  С утра люди сдали туда звонить – глухо. На связь с нами вышли лишь после обеда: мол, давайте отложим до 12-го, а то праздники скоро, если хотите – пока можете заселяться… Ага, без лифтов, без ничего, в такие условия?

Мельниковы же уехали к родным в деревню. Бурлаковы остались дома на Циолковского: «У нас внутри прилично (подтверждаю, – Авт.)». И снова знакомая фраза: «Страшно. Потому что опасно».

И это тоже – подтверждаю. Люди рассказывают: главная беда даже не столько в сгоревших квартирах, хотя их лишь на третьем этаже порядка 20, а вместе с залитыми и закопченными,  по данным Левобережной прокуратуры, больше 30, и всё ещё подсчитывают и сверяют в МЧС.

Не в том главная беда, что многие лишились всего: я уже говорила, от мебели до посуды (коты, слава Богу, живы).

А в том беда, что, когда работали пожарные («Спасибо ребятам, приехали быстро, старались!»), вниз действительно потоком шла вода. Иначе было невозможно.

Лило до первого этажа. Сквозь квартиры. В двух из них через несколько дней рухнул потолок, жильцы крестятся до сих пор.

 Лило по щиткам. А в стенах, напомню, шлак, и дерево, и грязь. Именно поэтому всё здесь теперь пропитано убийственным «могильным» запахом, который сбивает с ног сразу, на входе.

— Изнутри сейчас раскисает, уже пополз грибок, — старшая по дому Светлана Гончарова срывается в крик. — И в один прекрасный момент дом вместе с людьми может сложиться как карточный домик!

 «От нас избавлялись, как от балласта»

А сейчас увлекательная история о том, как один дом и 130 человек «потерялись» между чиновниками и управленцами-частниками. Я уже говорила: эта убогонькая трёхэтажка на Циолковского, 19 — одно из бывших общежитий Воронежского авиазавода (ВАСО), стратегического предприятия страны, строящего самолёты для президента. Сам завод в нескольких десятках метров, его адрес — Циолковского, 27. Зданию экс-общаги минимум 65 лет — так в официальных документах. Сюжет легендарного кино «Одиноким предоставляется общежитие» вплёлся бы в его декорации блестяще: светлое советское прошлое  оно было — ах — женским.

— Я живу здесь с 1985-го, работала тогда, как и все, на ВАСО — 27 лет там отпахала, — рассказывает Света Гончарова. — Комнаты полагались только незамужним. Выходишь замуж — съезжаеешь, но тебе прописку тебе сохраняют и ставят в очередь на квартиру-малосемейку. Обычно семьи получали её лет через пять, и их ставили в очередь уже на нормальную квартиру. Лет через 15, но люди дожидались.  А с развалом страны в 90-е дома строить перестали, пошёл бардак, заводские семьи возвращали обратно в общагу. Вв комнаты же стали селить всех подряд — тех, кто никакого отношения к ВАСО и не имел. А в начале 2000-х общежития стали для завода балластом. Он постепенно передал их на баланс города. Вместе с нами — мы ведь тоже балласт.

Завод сдал эту общагу 3 июля 2002-го. Управлять ею  — то есть отвечать за уборки, текущие ремонты и прочие благоустройства — мэрия доверила горконторе «Воронежский жилищно-коммунальный комбинат» (ВЖКК). Создали контору тоже в 2002-м именно для этого — отдавать под крыло бывшие здания предприятий, выжатых 90-ми. Мы запросили в администрации, сколько домов в итоге получил этот комбинат — сразу нам ответить не смогли. Открытые же источники выдают от 59 до 102, максимум  в людях — 19 тысяч 588 человек.

 Спустя 17 лет, в 2019-м, мэрия признаёт контору убыточной и запускает там процесс ликвидации. От домов с людьми снова начинают избавляться: выносят на торги, объявляют конкурс на право управления. И дома с людьми разбирают частные управляющие компании. Несчастная трёхэтажка на Циолковского — один из них. 27 июня 2019-го город снимает с неё статус общежития: теперь это обычный многоквартирный дом. 16 марта нынешнего года по итогам конкурса её забирает себе УК «Качество Плюс» — единственная подавшая заявку.

— О том, что нас будут снова кому-то передавать, мы узнали в сентябре прошлого года, – вспоминают местные. – Пришли представители Левобережной управы и, по сути, поставили перед фактом: мол, всё этот «вэ-жэ-кэ-кэ» закрывается, выхода нет. А в апреле стали получать проекты договоров от УК «Качество Плюс»: что мы с 1 мая у них на балансе. Никто к нам не приходил, ничего не объяснял – куда обращаться, какие документы оформлять-переоформлять…

В городе изоляционная спячка, на горизонте невнятные «праздники»: полный анабиоз. Люди горят, выживают.  И ничего.

— После ЧП приходили пожарные — дознаватели. Опрашивали подробно, комнаты смотрели. А из этого «ВЖКК» никого. Мы звонили туда: надо же элементарно акты залития составить — в тех комнатах, которые затопило при тушении. Никто не берёт трубки. В нашей новой УК оказались не в курсе пожара: говорят, им из администрации не сообщили. Да и они же с 1 мая, а горели мы при ВЖКК. Вообще, в первый день после всего явились к нам из Левобережной управы, из городского Управления ЖКХ, глядели на всё, слушали нас — только две недели прошло, а ничего не понятно: что будет с нами, кто за что отвечает. Кому мы нужны? Два депутата принесли нам подушки, одеяла, постельные комплекты, а в четыре самые сгоревшие комнаты — по микроволновке и утюгу.

«Бюджетные деньги освоили, а крыша так и течёт»

Вы, конечно, спросили уже не раз: «Сами-то товарищи столько лет чего терпели?» А они писали километры жалоб, заявлений, обращений — в мэрию, «вэ-жэ-кэ-кэ», жилинспекцию, депутатам: жить в ТАКИХ условиях невозможно.

— Любуйтесь — наша душевая! — делегация заводчанок распахивает едва живые деревяшки на петельках.

— Кабинки… где? — я.

— … а где… распылители? — наш фотокор.

Впрочем, здесь опять помолчу: внимание — на фото.

— Это общая душевая — для мужчин, женщин. Единственная на дом.  Мужиков у нас меньше: им в сутки на купание отводится два часа. В остальное время — мы с детьми.  Когда мы просили хоть что-то тут сделать, нам отвечали: мол, вы же на пляже не стесняетесь! А душ, кухня, санузлы — это не наша собственность, не жильцов, а общая. То есть сами мы сюда вмешиваться не можем.

Город однако «делал». Из официального ответа на редакционный запрос в мэрию: с 2010-го по 2016-й на Циолковского,19 освоили  3 миллиона 57 тысяч 740 бюджетных рублей: ремонт труб, крыши, техобследование строительных конструкций фасада, особое внимание — безопасности от пожаров (электрощитовая, распределительные сети, щитки на этажах). Крыша обошлась, например, в миллион 43 тысячи, все ремонты — в миллион и 607 тысяч. А за 308 тысяч рублей обитателям бывшей общаги чиновники подарили современную пожарную сигнализацию. Надзирал за всем «ГорДЕЗ ЖКХ». Пользуясь случаем, жильцы передают ему привет. Слушают от меня эту бухгалтерию внимательно. И темнота взрывается нервным смехом.

— После «ремонтов» трубы как текли, так и текут. Крыша стала течь ещё сильнее: если зима снежная — вода из щелей льётся, подставляем вёдра. А сигнализация... Не заденьте «сопли» с потолка: всё, что осталось от неё!

 Слово берёт Антонина Ивановна Рындина: работать на ВАСО пошла с 15 лет, и вперёд — 40 плюс три после пенсии, последнее звание — начальник бюро управления внешней комплектации («весь Союз объездила»). В её комнатке на стеночке — тихая почётная грамота за добросовестный труд.

— Смонтировали нам сигнализацию в 2013-м. Датчики на потолке на всех этажах, в каждой комнате. Сказали, реагирует на малейшее задымление. Когда сразу перед нами тестировали, кто-то закурил — и включился громкоговоритель, женский голос: «Внимание: пожар! Покиньте все помещения!» Прошло восемь лет, слава Богу, ничего не горело. А в ту ночь, когда мы едва не удушились, эта «тётя» не проснулась! Спала мертвецки. Зато на следующий день, 29-го, заголосила  в 10 утра, бодро!

Казённая контора ВЖКК, управлявшая домом, каждый месяц за свои услуги брала с людей по 55 рублей 5 копеек за каждый «квадрат» жилья — так называемая плата за содержание и текущий ремонт. Когда теперь бывшее общежитие мэрия выставляла на торги, там  как стартовая сумма для частных УК оказались прописаны 35 рублей 30 копеек. Разница — почти в полтора раза. Почему так?  Наш обозреватель Роман Прытков знает о воронежской коммуналке, пожалуй, больше коммунальщиков:

— Понимаешь, в тех заводских общагах в своё время числился огромный штат — коммендантши, кастелянши, с десяток слесарей-электриков-сантехников. Их всех надо содержать. Плюс в них, как правило, много нежилых помещений — красных уголков, комнат досуга и прочих. Их тоже включали в плату за содержание. А предприятия своё имущество передавали городу, что называется, в полном комплекте — многие статьи расходов так и остались в платёжках МКП ВЖКК. И — само собой — надо платить зарплаты в самом МКП, а жить там хотели хорошо… И по сути, люди содержали его за свой счёт. Кстати, 35 рублей — тоже немало. В среднем по городу — 19 — 20 рублей за квадратный метр.

Но здесь я понимаю уже сама: своих счётчиков, в каждой комнате, у жильцов нет — у них ведь всё общее, как на пляже.

О том, что ВЖКК накручивает в своих платёжках сумы за электричество и воду, признавали в том числе в городском управлении жилконтроля (его бывший глава Евгений Бажанов). Начальству (которое постоянно менялось) вручали предписания. За последние пять лет, по данным Генпрокуратуры, на предприятии прошло порядка 180 проверок — Жилищной и Трудовой инспекциями, по пожарной части — МЧС. В общей сложности —  300 (ТРИСТА) нарушений.

Однако, похоже,  денег МКП чем дальше, тем больше не хватало. 2018 год контора, по открытым данным, закончила с 14-миллионными убытками. Сейчас конкурсным управляющим там числится некий Олег Китаев, который в разное время был то главным инженером, то гендиректором. Единственный телефон на сайте мэрии не отвечает. Когда в саму контору на площадь Ленина, 9 пришли из управляющей компании «Качество Плюс», чтобы вручить им просьбу: мол, высылайте нам скорее технические документы на дом на Циолковского — то, как говорят в самой УК, им не открыли дверь. А ведь в тех документах, похоже, тоже чудеса.

Я нашла бумаги торгов — утверждал их замруководителя городского управления ЖКХ Игорь Черенков. И зачиталась.

Этажей в доме, оказывается, 2, комнат — 83: хотя жители прислали мне списки из Левобережной управы от 9 августа прошлого года — 74  комнаты). Перекрытия по материалам тендера железобетонные, но смотрите фото — чётко видно дерево, и о дереве же говорят в МЧС: именно благодаря ему огонь с лёгкостью рванул по этажу.

Общая степень износа здания на март 2013-го — 56% (считали в Левобережном БТИ): по словам местных, завод передавал общагу городу с износом минимум процентов 70, сейчас они ищут эти документы.  При том что в тех же бумагах с торгов — в столбик: фундамент и стены вспученные, в трещинах, крыша в трещинах со слабыми креплениями, окна гнилые с плесенью, отделка с трещинами, вздутая, водопровод ржавый, течёт… А балконы, если помните, уже официально «аварийные».

К чему я веду? Главный вопрос для людей сейчас: что с ними будет дальше, кто всё это и как будет разгребать, где им жить? Фактически они сейчас «ничьи». В графике капремонта их дом стоит только в следующем году. Чётко — до каких процентов должен дорасти износ, чтобы дом расселили и снесли, — не прописано даже в ключевом документе по теме — в постановлении правительства № 47 от 28 января 2006-го «Об утверждении Положения о признании (…) многоквартирного дома аварийным (…)». Там лишь общие фразы: если грозит обрушение, не обеспечивает безопасность... Страховки есть у одного-двух-трёх погорельцев: тех, кто купил здесь жильё в ипотеку. Но вопрос — согласятся ли страховщики платить за ТАКОЙ пожар.

Балкон квартиры, которую считают очагом пожара, справа. Спасаясь, живший в ней мужчина прыгнул — с третьего этажа. Сейчас он в больнице.

 Мы направили подробный запрос в администрацию Воронежа, на что эти люди могут надеяться. Часть ответов уже получили, можете их почитать ЗДЕСЬ. Остальные ждём.  Пока же меня там заверили: всё отремонтируют из городского бюджета, но во сколько это обойдётся, когда состоится и что до тех пор делать людям… Ждём.

P. S. Судьба этого бывшего общежития на Циолковского — от частного к общему, за которое стыдно. Только в нём — 130 человек, и я не могу сказать «живут». Многое в эту статью не вошло, потому что вместить невозможно. Обязательно посмотрите фотогалерею нашего фотокорра Александра ЗИНЧЕНКО. Хотя бы ради грандиозной сушилки — ржавой «машины в светлое прошлое». Местные называют её «нанотехнологией».

КОММЕНТАРИЙ НОВОЙ УК

«Мы сами — заложники ситуации!»

Алла ГОЛОВАНОВА, специалист отдела по работе с населением УК «Качество Плюс»

— Проблема у этого дома многослойная. Мы начали управлять им с 1 мая. Но это выходной, майские праздники, первая часть которых закончилась 5-го. То есть, фактически работать с ним мы начали 5-го числа. Однако через четыре дня снова выходные — на три дня. Я лично общалась с активистками, в том числе, старшей по дому Светланой Гончаровой. Оставила им контакты, по которым можно позвонить и оформить заявки на устранение срочных неполадок с электричеством, например. Также по этому номеру можно вызвать инженера, чтобы составить акты о залитии. Однако жители сказали, что уже обратились в Роспотребнадзор, чтобы им провели экспертизу — какую, не могу пояснить. В любом случае, мы поддерживаем с ними связь, в ближайшее время наши сотрудники отправятся в этот дом. Но связь должна быть двусторонней, чтобы не только мы проявляли инициативу. Кроме того, напоминаю, что ни одна УК не занимается капитальным ремонтом — она отвечает только за текущий. И, например, по закону мы можем поменять проводку только в местах общего пользования, а в квартире это делает собственник за свои средства.

Основная же проблема сейчас в том, что много неясного с самим зданием. Бывшая управляющая компания МКП «ВЖКК» ещё на этапе торгов, как вы знаете, была в процессе ликвидации. Связаться с ней у нас не получается. До сих пор мы не получили от неё технические документы на дом, в том числе, поквартирные паспорта. Еще до 1 мая, числа 28 или 29-го апреля, наши сотрудники ходили в офис «ВЖКК» на Площадь Ленина, д. 9, но там никого нет. Мы также направили в эту УК официальные письма с требованием передать нам технические документы — тоже ещё до майских праздников. Ответить они обязаны в течение трёх дней после получения, только ответа нет. Не исключено, что у них в принципе нет оригиналов этих документов. И тогда, вероятно, нам придётся обратиться в суд. Ведь от этих сведений зависит то, как начислять людям квартплату.

При этом, по условиям конкурса, в течение 10 дней после торгов, которые прошли 13 марта, мы были обязаны направить жильцам, так называемые, договоры публичной оферты. В них указаны технические характеристики здания, которые мы взяли с сайта торгов. Городское управление ЖКХ, которое проводило конкурс, в свою очередь, использовало информацию управы. А управа — информацию из тех самых «паспортов», которые должны быть в бывшем МКП «ВЖКК».

Получается, все неточности по этажности дома, количеству в нем квартир исходят из документации торгов. А мы, как и жители, стали заложниками ситуации. Потому что вопрос: можно ли с расчётной платой в 35 рублей за квадратный метр обслуживать сгоревший и полузатопленный дом? А если там путаница в характеристиках? Значит, и расчёт этот неправильный. Надеемся, после 11 мая начнутся послабления режима самоизоляции, и мы сможем нормально работать хотя бы с официальными органами — управой, управлениями горадминистрации.

КОММЕНТАРИЙ ЮРИСТА

«Надо установить виновника, и требовать с него»

Марина АЛМАЗОВА, юрист в сфере ЖКХ:

— Нужно дождаться заключения о причине пожара. Исходя из неё, определяется виновник. Только тогда, станет ясно, к кому предъявлять требования.Есть общедомовое имущество — за него отвечает управляющая компания. И если эксперты признают, что ЧП случилось из-за неисправности общедомовых инженерных электросетей, виновник — именно УК. Если окажется криминальная причина — например, поджог — тут уже уголовное дело и особая процедура. В квартире, которая вспыхнула первой, замкнуло проводку? Опять же — по чьей вине: владельца ли, квартиранта ли, а может, это тоже зона ответственности УК?

— Допустим, это УК. Но компании, управлявшей домом в момент пожара,  нет. И договоров с новой у людей тоже — нет.

— В любом случае ответственность той УК, чьей дом был в момент пожара. Даже если жилинспекция исключила её из списка лицензиатов.

— Прежняя УК была городской конторой, и в мэрии заявили, якобы отремонтируют всё за бюджетный счёт.

— Ради Бога. Если город готов взять на себя долги — ещё лучше.

— А если что-то пойдёт «не так»…

— Тогда независимо от виновника порядок действий для жильцов такой — предупреждаю: долгий и утомительный. Скорее всего, через суд. Предъявлять требования должен собственник. Получив заключение о причине, составляете подробный акт: что пострадало именно в вашей квартире. Описать каждую мелочь. По-хорошему, составляет его  бывшая УК. Но если она не идёт на связь — достаточно заключения МЧС. Затем обращаетесь в экспертную организацию — оценить ущерб. Обойдется это тысяч в 15, но их вам потом в судебном порядке компенсируют. Третий шаг — подтвердить право собственности: выписка из Росреестра, паспорт. Важно: после этого обязательно надо направить виновнику претензию с требованиями и всеми документами. И если через 10 суток он не изволит решить всё мирным путём — только тогда в суд. Важно: если виновник УК, то в суде по закону о защите прав потребителей  вы сможете требовать с неё штраф —  50 процентов от уже заявленной суммы ущерба. И в обоих случаях — УК ли виновник или конкретный человек — в суде решают, сам  он исполняет обязательства либо кто-то берёт его долги на себя. Заниматься этой канителью, конечно, надёжнее через юриста, но будьте осторожны — мошенников много. Расходы на юриста в суде вам тоже возместят.

— У некоторых жильцов квартиры в ипотеке.

— Это ничего не меняет. И выплаты по ипотеке тоже.

— Если страховка есть?

— Надо смотреть страховые случаи в договоре. Если такого нет, то действовать по первой программе. Если есть — обращаться к страховщикам. Учтите: хитрить и требовать одновременно с них и через суд с виновника —  нельзя! Страховая компания, выплатив вам ущерб, в любом случае обратится к тому же виновнику, чтобы вернуть деньги.