Следственный комитет второй месяц не отвечает на запрос «МОЁ!» о взрыве в маршрутке

12 февраля было полтора года со дня взрыва в маршрутке 10А на остановке напротив «Галереи Чижова». Напомню: ЧП произошло 12 августа 2021-го около девяти вечера, когда ПАЗик (госномер С842АК136) делал свой последний рейс — до конечной «Улица Перхоровича», чтобы потом причалить на базу — на Пешестрелецкую, 86. Взрыв внутри салона был настолько мощным, что с автобуса сорвало обшивку: железный скелет с пустыми глазницами окон — всё, что от него осталось. Две пассажирки погибли: 55-летняя кондитер Татьяна Иванова — она умерла первой, через несколько часов скончалась 22-летняя Ольга Черникова, выпускница ВГУ. Ещё 25 человек были ранены: и это лишь официальное число — те, кто обратился за помощью к врачам. 

«В справке о смерти дочери написано: «Взрывчатых веществ не обнаружено»

В ТЕМУ

Уголовное дело появилось в ту же ночь, после смерти Татьяны Ивановой: о «ненадлежащем оказании услуг по перевозке пассажиров, повлекшем по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью либо смерть человека» (пункт «в» второй части 238 статьи УК РФ, до шести лет колонии). На следующий день, 13 августа, в центральном аппарате СКР заявили, что по поручению Александра Бастрыкина забирают его у воронежских следователей к себе — в Главное следственное управление. Собственно, на этом официальные комментарии закончились. В интернете и телеграм-каналах плелись кружева «версий» со ссылками на не названные, однако ж «достоверные» источники. Лейтмотивом стали слухи о возможном теракте и вероятной причастности к нему украинской националистической группировки «М. К. У.»* («Маньяки. Культ убийств»*). СКР в ответ — молчал. Начиная с 28 сентября 2021-го, я лично направила туда шесть редакционных запросов. Каждый раз ответа добивалась с боем, отработанной тактикой: проходил месяц — ответа не было — запрос дублировался — ответа не было — на следующий день начинались звонки главе пресс-службы Светлане Петренко — она адресовала к рядовым сотрудникам — ещё через пару-тройку дней приходила шаблонная отписка о «тайне следствия».

Последний запрос «МОЁ!» о взрыве в воронежской маршрутке ушёл в Следственный комитет 17 января этого года — на следующий день после того, как Верховный суд по заявлению генпрокурора Игоря Краснова признал организацию «М. К. У.»* террористической и запретил её в России. За полтора года свой запрос мы практически не меняли — в нём минимальные 12 пунктов, по которым хотелось бы получить разъяснения. И всегда делали сноску: ответы просим предоставить в том объёме, который следствие считает допустимым — чтобы не навредить. Но дальше  вы поняли. 14 февраля — ответов нет. Дублирую запрос. Ответов нет. Звоню начальнику пресс-службы, в саму пресс-службу… Ах, да, запрос «нашёлся, с вами свяжутся в течение дня». Только и в течение, и на следующий день — тишина, и я снова звоню. «Ответ на подписании. Сегодня должны...» 

Это было 21 февраля. 22-го утром ответ всё ещё «подписывали», но до вечера, увы, сей тяжкий труд завершить не успели. 

Мы уважаем работу следователей. И понимаем, что «тайна следствия» не фигура речи, именно поэтому подчёркиваем «допустимый объём». Но. 

Есть общественная значимость — и дело о взрыве в общественном же транспорте, с погибшими и ранеными, как раз об этом. Раз.

Два. Есть срок предварительного следствия: по Уголовно-процессуальному кодексу он максимум два месяца. В исключительных случаях, в делах особой сложности, с санкции председателя СКР срок может продлеваться более чем на год. Только прошло уже полтора года. И смотрим пункт первый: у общественности возникают резонные вопросы к работе следствия.

Три. Есть Закон «О СМИ», и в нём статья 40 об отказе и отсрочке в предоставлении информации. По ней ответ на запрос редакции обязаны предоставить в семидневный срок. Если отказ — его обязаны направить в течение трёх дней с указанием причины, почему запрашиваемые сведения составляют охраняемую законом тайну. Если отсрочка — уведомить об этом, опять же, в течение трёх дней, с причиной и датой, когда будет ответ.

Повторюсь: мы уважаем работу следователей. Но мы просим уважать и работу журналистов. И сотни тысяч человек (ту самую «общественность»), в чьих интересах работаем.

Надеемся, после праздничных выходных, к 27 февраля, ответ на запрос редакции «МОЁ!» о расследовании взрыва в маршрутке в Воронеже в СКР наконец «подпишут».

*Организация признана террористической и запрещена в России.