«Когда я услышала приговор, пришла в бешенство! Чтобы за такое преступление дали 15 лет!»

Продолжение. Начало читайте в номере «МОЁ!» от 19 сентября.

После расстрела инкассаторской машины к расследованию подключились воронежские чекисты.

На этот раз свидетелей было много. Все описывали молодого человека лет 25 — 30. Худощавого, в коричневой куртке и чёрной шапочке, стрелявшего с двух рук.

Жительница Ростовской области приехала в Воронеж по торговым делам. Рядом рынок «Придача», собирались уезжать на машине, но та забарахлила. Пока муж чинил, супруга стояла рядом и оказалась очевидцем нападения. Она разглядела лицо преступника, когда его шапка съехала на лоб. Чекисты отправились к ней за сотни километров, чтобы составить фоторобот. Он получился вполне достоверным.

В деле убийства милиционеров меж тем появились подозреваемые. Ещё до нападения на инкассаторов были задержаны трое жителей Воронежа, застрелившие своего знакомого из обреза. Примерно из такого же застрелили и правоохранителей. Один из задержанных даже взял убийство постовых на себя. Впрочем, украденные милицейские «макаровы» он предъявить не смог, и его виновность оказалась под вопросом.

«То самое!»

На месте нападения на инкассаторов нашли около 11 гильз. Эксперты-баллисты подтвердили: оружие, из которого стреляли, то самое, что пропало после убийства милиционеров год назад.

Оба уголовных дела объединили в одно. Следствие, которое возглавил следователь областной прокуратуры Сергей Поповкин, рыло носом землю. Попутно было раскрыто два убийства, несколько краж и грабежей. Однако главное — найти убийцу милиционеров и инкассаторов — не удавалось.

Через полгода опять забуксовавшее было дело передали Эмилии Крайкиной, следователю по особо важным делам прокуратуры Воронежской области. У Эмилии Андреевны была репутация следователя, который вытягивает самые безнадёжные дела.

— Я опрашивала жену убитого милиционера Наталью Кривову, на столе лежало его фото. Тут открывается дверь, просовывается голова пацана лет трёх. Очень на отца похож. Мать хотела его в коридор выставить, а я усадила рядом, дала лист, карандаши. Он нарисовал мне мусоровоз и говорит: «Я знаю, кто ты. Ты моего отца защищаешь!» С мусоровозом посыл понятен, в этом суть моей работы: разгребать человеческий мусор. В той истории — в затяжном и сложном деле — это тоже получилось, — рассказывала корреспонденту «МОЁ!» Эмилия Андреевна.

Человек по особым поручениям

Первыми на след убийцы вышли контрразведчики. Летом 1992 года в недрах УФСК началась операция под условным названием «Стая». Одним из фигурантов там был некто Игорь Зайцев под рабочей кличкой Шакал.

«Стаей» УФСК называли банду Леса. 29-летний Лес был трижды судим, наркоман, считавший себя хозяином левого берега. В мае 1992 года напал на сотрудников транспортной милиции и похитил у них табельное оружие. И в этой «стае», донесли агенты контрразведчиков, был замечен некий парень. Якобы он использовался Лесом для особых поручений. Дескать, тот готовил его в киллеры — устранять конкурентов. Вроде как именно этот парнишка в одиночку завалил милиционеров и напал на инкассаторов.

Подтолкнуло чекистов к решительным действиям неожиданное стечение обстоятельств. Летом 1993 года во время разборки Лес был убит, вскоре погиб и его правая рука Буёк.

Взять Шакала решили тихо, дабы не скомпрометировать связей агентов. Однако в назначенный день тот собрался улетать в Грузию. Его взяли в аэропорту вместе с подельником.

Явка с повинной

Игоря Зайцева задерживали в аэропорту 16 сентября 1993 года.

— Поначалу он от всего отказывался, — вспоминает Сидоров. — Прошло дня два-три: молчит. Говорю ему: «Игорёк, я к тебе вечером зайду, хватит дурака валять». А в тот вечер как раз у кого-то из коллег был день рождения. Я пообещал имениннику вернуться через полчаса. Захожу в изолятор, а Зайцев выдаёт: «Михаил Васильевич, готов давать показания!» Я ему: «Вот ручка, бумага, ни одного вопроса не задам и даже рядом стоять не буду. Чтобы не сказали, что бил и диктовал». Оставил его с дежурным. Через час была написана явка с повинной.

Я к любым показаниям скептически относился, ведь к тому моменту у нас уже было одно признание. Но тут поверил. В явке было кроме всего прочего написано: «Прошу учесть, что никаких колец с рук милиционеров я не снимал».

Дело в том, что об этой истории многие писали. И в одной из газет проскользнуло: «С одного из убитых сняли обручальное кольцо». А этого не было! — замечает сыщик.

Дальше преступник нарисовал схему, где было спрятано оружие. На чердаке дома его отца на улице Порт-Артурской, в голубином помёте.

— Я тут же поехал на этот чердак и откопал пистолет. Он был в целлофановом пакете. Из двух пистолетов он собрал один, но, вместо того чтобы замести следы, наоборот, «запалился». По ошибке оставил оба номера этих табельных пистолетов. (Второй пистолет он продал, милиционеры его так и не нашли. — «Ё!».) Это была победа! Неоспоримое доказательство, — вспоминает Сидоров.

Наутро Михаил Васильевич побрился. Он так сросся со своей бородой, что многие его сразу не узнали.

Не терял лицо

По словам Эмилии Крайкиной, она не праздновала победу до тех пор, пока на её стол не лёг украденный пистолет. Потом Зайцев и ей стал давать показания. С её слов, держался он достойно и не терял лицо.

В тюремной камере был спокойным и выдержанным, ни о чём не просил. Говорят, всё время читал и не любил, когда при нём обижали и обирали новичков. На допросы всегда ходил опрятным — гладко выбритым и чистым. Он не оправдывался, не раскаивался и не сожалел.

Эмилию Андреевну больше всего поразило то, что парень, который в одиночку задумал расправиться с милиционерами, до этого ни разу не стрелял. В это трудно поверить, но за два месяца до преступления — убийства у Дома офицеров — ему исполнилось всего 22 года!

Мечтал сорвать банк

Игорь Зайцев родился в Калмыкии. Родители развелись, и парень захотел жить с отцом в Воронеже. Родитель — мелкий уголовник, в тюрьме получивший инвалидность. Он перебивался случайными заработками и сильно выпивал. Сын окончательно к нему перебрался в 1983 году, поступив после восьмого класса в ПТУ № 3 на токаря. По окончании устроился на ВАСО, где проработал два года. В 17 лет был судим первый раз, через год — второй (мелкие кражонки). Затем его забрали в армию, в лётные войска Саратовской области. Ещё до этого — в 1985 году — у него родился сын. После службы он хотел вернуться на завод, рассчитывая получить квартиру. Но там заявили: жилья не будет. Пошёл шоферить в зверосовхоз. Денег катастрофически не хватало. Он подрабатывал на шабашках — белил коровники и свинарники. С женой не складывалось. Из-за безденежья молодые часто ссорились и в 1991 году развелись.

Рассказывал, что замыслил убийство «от отчаяния и нужды». Ещё мальчишкой украл обрез у чабана в Калмыкии, когда пас овец. Этим обрезом и застрелил милиционеров, потом утопил оружие в воронежском «море». Рассчитывал «сорвать банк», завладев табельным оружием. О том, что из этого вышло, мы уже знаем.

Два суда

…Суд шёл очень долго. Он вымотал всех участников процесса. На преступника, которого пресса окрестила кто Рэмбо, кто Шакалом, а кто волком-одиночкой, приходили посмотреть десятки людей — заседания проходили в открытом режиме. Хладнокровный, дерзкий, выдержанный — такая про него ходила молва.

Сидевший на скамье подсудимых Игорь Зайцев меньше всего походил на супергероя. Худой, остроносый, хилый 27-летний паренёк со следами подростковых прыщей на щеках напоминал скорее затравленного подростка. При этом никаких жалоб, никаких просьб и истерик. С момента своего задержания он, казалось, был готов к любому исходу. Сразу отказался от адвоката. «У отца нет денег», — сдержанно объяснял он своё нежелание нанимать защитника. Попросил не трогать мать, которая жила в Калмыкии: «У неё больное сердце».

Ему назначили государственного, считай, формального адвоката. Судившая его Валентина Королькова, судья облсуда, — один из самых грамотных и принципиальных судей региона на тот момент. К процессу было приковано огромное общественное внимание. Все были уверены: Зайцева не пощадят.

Каково же было изумление, когда 5 апреля 1995 года прозвучал приговор: «15 лет…»

Именно в то время Россия, вступая в Совет Европы, подписала конвенцию об отмене смертной казни. А единственной тогдашней альтернативой ей и были те самые 15 лет.

— Когда я услышала этот приговор, пришла в бешенство! Чтобы за такое преступление 15 лет! — вспоминала Наталья Кривова.

В течение двух дней после того, как прозвучал приговор, у здания облсуда стоял пикет негодующих горожан. Воронежцы требовали его отменить.

Они добились своего, и был назначен новый суд, который длился ещё год.

И вот 30 мая 1996-го судья Виктор Хорошепцев огласил новый вердикт: смертная казнь. Зайцев выслушал его, казалось, равнодушно. «Мне вам сказать нечего», — только и обронил он в своём последнем слове.

Письмо из камеры смертников

Во время одного из судебных заседаний произошла примечательная история, о которой до сих пор вспоминает Михаил Сидоров.

— Судья Королькова вызвала меня в суд, чтобы выяснить, добровольно ли Зайцев давал показания, — вспоминает сыщик. — И вот она меня «пытает», а Зайцев, который в суде молчал уже несколько месяцев, вдруг выдаёт: «Вы чего на него накинулись? Да Михаил Васильевич на меня ни разу даже голоса не повысил!»

Через некоторое время Сидорову представилась возможность отплатить ему той же монетой. Процесс был очень громким и открытым, на него приходило много народа. И однажды на особенно людном заседании Сидоров встал и сделал весьма неожиданное заявление.

— Рискую быть непонятым, но не сказать не могу, — заявил я тогда. — Зайцев — тот, кого обвиняют в тройном убийстве, — порядочный человек. В зале сначала повисла гробовая тишина, а потом чуть ли не засвистели. «Дайте сказать! — говорю. — У него был шанс свалить свою вину за убийства милиционеров на другого. Тот человек признался в содеянном и уже умер. Но он не стал этого делать! Он не стал вешать смертный грех на другого, и в этом его порядочность», — вспоминает Сидоров.

После этого прошло много лет. И в 1998 году, ровно 5 октября, в День уголовного розыска, когда Сидорову должны были вручить именной пистолет, ему передали письмо от Зайцева, которое он написал ему в камере смертников.

«Я помню, какую реакцию вызвали в суде твои слова. Заявление было шокирующим! Все смотрели на тебя тогда как на моего подельника. Я этого никогда не забуду, уважаемый Михаил Васильевич!» — было в том письме.

— Честно говоря, никакие награды в жизни не могут сравниться с тем письмом. Тот же наградной пистолет, который я получил в тот вечер… Надо быть честным до конца и отдавать должное даже своему врагу. Убийце твоих коллег. И если он того заслуживает, говорить ему добрые слова, даже рискуя быть затоптанным, — уверен Михаил Сидоров.

Игоря Зайцева помиловали и смертную казнь заменили пожизненным заключением.

— Я знаю, что сидел он под Оренбургом, в «Чёрном дельфине», но лет восемь назад наложил на себя руки, повесившись в камере, — рассказала корреспонденту «МОЁ!» Наталья Кривова.

33 года спустя

Ангелине Кесарь почти сорок, она пошла по стопам отца — капитан полиции, инспектор ОВМ ОП № 5 УМВД России по Воронежу.

— После смерти отца мама больше замуж не вышла, посвятила свою жизнь мне и внукам. Горевала всю жизнь. Она умерла несколько лет тому назад совсем ещё молодой женщиной, — рассказала Ангелина.

По словам женщины, её сын Даня в третьем классе написал сочинение про деда. Про то, что он его помнит и гордится им. После 9-го класса парень мечтает поступить в академию им. Жуковского, а дальше — в Калининградское училище, чтобы стать сотрудником ФСБ.

Роману Кривову 33 года.

— Мама в детстве шутила, что я сын милицейского полка. Я не стал полицейским, хотя вроде бы это было логично. Учился в ВГУ на геофаке, а работаю оператором в СМИ. У меня семья, дочери Уле пять лет, — рассказал он журналисту «МОЁ!».

Наталья Кривова в одиночку поднимала сына до 14 лет. Жила тяжело, работала на двух работах. Начинала с посудомойки, потом стала поваром-пекарем, доработалась до шеф-повара ресторана.

— Ребёнок из садика приходил в слезах: его обзывали безотцовщиной и сиротой, — вздыхает Наталья. — Той любви я больше в жизни не повстречала. Мне тогда, больше 30 лет назад, казалось, что я схожу с ума. Слишком всё это случилось на взлёте, — вздыхает она.

В день их смерти — 11 июля — на Коминтерновском кладбище, на Аллее Славы всегда много народу.

— Прошло 33 года, а ребята их роты до сих пор приходят их помянуть. В городе много людей, которые помнят ту историю, — уверена Ангелина Кесарь.