«Бабушка, приезжай, папа маму убил»
«МОЁ!» продолжает писать о случаях семейного насилия. Хочется кричать что есть силы: девушки, женщины, бегите от агрессоров, спасайте жизнь и психику своих детей! История нашей читательницы Ольги тому подтверждение.
— После развода родителей меня воспитывали бабушка и дедушка — с мамой и папой я могла только изредка прогуляться, не больше. О том, что родители развелись, мне сказали сразу, но никто не объяснил мне даже спустя годы, почему это случилось. У нас в семье вообще не принято было разговаривать. Сейчас мама — единственная, кто остался в живых из моих близких, но я до сих пор не могу напрямую задать ей вопрос, почему она так со мной поступила.
«Во всём виновато моё детство…» — Оля начала наш разговор с этой фразы. Она говорит, что бабушка воспитывала её «жёстко, но как принцессу» — давала ей все материальные блага, хотя и лишила самого главного — свободы. Бабушка хочет, чтобы Оля танцевала? Она танцует. Начать играть на пианино? Внучка идёт. Оля ненавидела все эти занятия, которые ей приходилось посещать скрепя сердце, но деваться было некуда. Сына, отца Оли, бабушка упустила, он вырос не таким целеустремлённым, как ей хотелось бы, любил выпить и повеселиться, а Оля, как своеобразная работа над ошибками, должна была стать идеальным «продуктом».
В 14 лет из дома, где было абсолютно всё даже в голодные девяностые, девочка прямиком направилась в интернат. Пришла туда в натуральной дорогой шубе, красивой меховой шапке и сказала: «Я не могу дома жить, возьмите меня, пожалуйста». Директор внимательно осмотрела её с головы до ног и сказала: «Девочка, пороть тебя некому, иди домой!» Олю никогда не хвалили, не говорили, что её ценят и любят. Это сейчас детские психологи трубят о том, как важно разговаривать с ребёнком, обсуждать и контейнировать его эмоции, быть чутким, а тогда: «Что ты вертишься возле зеркала? Отойди, ты страшная!» — было обычным делом. Бабушка выбирала, что ей носить, чем заниматься, не разрешала отрезать косу — дисциплина как в казарме.
«Я тебя сейчас утоплю!»
— Мой папа в детстве любил играть со спичками, и бабушка решила его проучить — подожгла на нём рубашку. Отец после этого начал заикаться и игры со спичками, конечно, прекратил. Меня не обошли стороной её воспитательные методы. В пять лет я без предупреждения ушла в гости к подружке домой. После двух часов безуспешных поисков бабушка догадалась, где я могу быть, забрала меня оттуда, дома налила полную ванну воды, куда меня посадила, и сказала на полном серьёзе: «Я тебя сейчас утоплю!» Тогда я приготовилась умереть… Понимала, что провинилась перед бабушкой. Решение пойти в гости к подружке было моим первым и последним самостоятельным решением с момента рождения до развода.
Дед всегда говорил, что у Оли голубая кровь. Лет в 5 — 6 она порезалась и удивилась, что кровь-то у неё красная, обычная... Дед сбегал в гараж от тяжёлого характера бабушки, в своё время это делал и Олин отец, а вот девочке бежать было некуда. «Опусти её на пол и не слюнявь!» — так бабушка говорила мужу, когда он в редком порыве чувств подхватывал внучку на руки и целовал в щёки. До сих пор Ольга не переносит физического контакта — настолько сильное отторжение к ласке и тактильности ей привила бабушка. Один плюс — бабушка никогда её не била, максимум, что могла сделать, — накрутить длиннющую Олину косу на кулак. Как же она была счастлива, когда, став взрослой, смогла наконец её отрезать…
«На 9-м месяце я получила удар ногой в живот»
— После школы я поступила в институт — пошла на физический факультет, как бабушка велела. В 24 года я знакомлюсь с будущим мужем и убегаю жить к нему из дома. Чтобы вы поняли характер наших отношений, мы познакомили родителей спустя три года, на нашей свадьбе, когда я была уже на 7-м месяце беременности. А за два дня до родов я получила от мужа удар ногой в живот… Я запретила ему приезжать за нами в роддом, но на выписке он появился, даже не извинившись. Признаки агрессии Юра проявлял давно. Правда, свою агрессию он выплёскивал на мебель и вещи, которые регулярно ломал.
Оля стала правильной мамой: никаких памперсов, покупных пюре, раннее развитие. Любила ли она малыша? Для Оли этот вопрос со звёздочкой. Забеременела — надо родить. Родила — надо воспитать. Категоричность и непреклонность бабушки Оля благополучно перенесла на сына. Лучший в учёбе, на секциях, активист и отличник — про таких говорят: мамина радость, гордость учителя, а под яркими ярлыками — испуганный, страдающий ребёнок.
— В детском саду воспитатель обратила внимание на синие Димкины ноги — муж тогда в первый и единственный раз избил его ремнём. Она шёпотом намекнула мне, что это уголовное дело… Дима ей проговорился, что папа бьёт маму, а его тронул впервые. Я вела себя с мужем так же, как бабушка вела себя с дедушкой, и часто получала затрещины за свой менторский тон. Я всегда думала о себе плохо: ничего не умею, одна пропаду, кому я нужна? У меня даже мысли не было найти съёмное жилье, переехать, развестись. Рассказать кому-то из близких о своей жизни было чем-то постыдным. Когда я слышала звук проворачивающегося ключа в замочной скважине, меня охватывал ужас…
«Прощения мне нет»
В тот день Юра, как всегда, был под градусом и отсыпался в соседней комнате. Ближе к ночи Оля обратилась к нему с каким-то рядовым вопросом, а дальше всё как в тумане. Первое, что увидела Оля после того, как очнулась, — лицо врача скорой и ватку с нашатырём, которую он заботливо держал возле её лица. Полный дом милиции и врачей. Испуганные глаза сына — в 13 лет он сказал ей, что родители сломали его психику и детство. Он единственный, кто в их семье смог вслух резюмировать итог такого воспитания. Когда Олю привели в себя, участковый предложил написать заявление на мужа, но она отказалась: было неловко перед свекровью, которая ей помогала, перед ребёнком, который мог бы стать сыном уголовника, перед знакомыми, коллегами, родственниками.
— В больнице я пролежала 21 день. Четыре сломанных ребра, сломанная глазница, раскрошенные нижние зубы. Сын потом рассказал, что муж со всей силы ударил меня лбом в лицо, и я сразу упала. А лежачую уже избивал ногами. Когда он закончил и увидел, что я лежу без движения, он позвонил в милицию и сказал: «Приезжайте, я жену убил», после чего сын перезвонил бабушке и сказал, что папа убил маму. Свекровь чуть Богу душу не отдала. В больницу ни она, ни один его родственник, ни муж не пришли. «Ну, случилось…» — единственное, что я слышала тогда от своей родни. Стыд — вот что я чувствовала. На работе сказала, что попала в ДТП. Муж извинился. «Прощения мне нет», — сказал он мне после выписки. Мы прожили ещё год, а потом он ушёл к другой женщине и съехал от нас. Маме, кстати, я долго не говорила о том, что я в больнице. Когда она увидела меня, всю поломанную, она плакала и говорила, какая сволочь мой муж. Но ему лично не сказала ничего.
«Для меня этот рассказ во всеуслышание — окончательное избавление от стыда. Теперь я понимаю, что не стыдно просить помощи, рассказывать о насилии и уходить от агрессора. Это ему должно быть стыдно!» — признаётся Оля. Но есть ли у садистов чувство стыда?
После развода Ольга перестала жить в страхе, проработала свои эмоции у психолога. На первой встрече с ним Оля рыдала целый час. Сейчас у неё новая жизнь — полное переосмысление, другой мужчина, свобода. Только своего сына она потеряла. Дима сейчас оканчивает школу. У него нет целей, увлечений, мечты. Как сама Ольга признаётся, психика мальчика испорчена напрочь, он вырос агрессивным, обидчивым, так же, как папа, любит всё ломать.
Что такое домашнее насилие и что делать женщине, которая стала его жертвой, читайте здесь.