Воронежским подросткам, с которыми жестоко обошлись родные, ищут новые семьи

Малышей возрастом до трёх лет, оставшихся без попечения родителей, забирают в семьи более охотно, чем детей старшего возраста. Но дети старше трёх не меньше младенцев нуждаются в материнской любви.

«Дети сами просили найти им семью»

Здание на улице Острогожской с нарисованным ярким солнышком на кирпичном боку вмещает в себя почти сотню маленьких тяжёлых судеб. Здесь живут дети в возрасте от трёх до восемнадцати лет, которые делят общие крышу над головой и травму брошенности.

Вместо плюшевых игрушек и детских книжек жизнь подарила им побои от пьяных родителей, истязания, предательство и боль, которые навсегда останутся с ними ранами в душах.

В детском доме есть дошкольное учреждение по типу детского сада, где детей готовят в школе. Сейчас там находится два ребёнка. Всего их в детском доме 94 человека. Дошкольников так мало, потому что малышей приёмные родители стараются забрать в раннем возрасте, до двух — трёх лет, когда они находятся в доме малютки. А вот после попадания в детский дом эти шансы уменьшаются пропорционально возрасту. После детского сада дети поступают в близлежащую 44-ю школу, где их одноклассниками становятся обычные домашние девчонки и мальчишки, по окончании уроков радостно бегущие по домам.

Я иду по казённым коридорам и на одной из стен вижу множество больших фотографий. Госслужащий, начальник в банке, стилист, фотограф, многодетная мать, психолог, учитель — все эти успешные, состоявшиеся взрослые люди когда-то жили здесь, но потом сумели найти своё место в жизни. Но много ли таких?..

Я встречаюсь с директором детского дома Верой Васильевной Плужник.

«Дети сами подходили и просили меня найти им приёмную семью. Они очень хотят домой» — наш разговор начинается с этой фразы.

В детском доме находятся только здоровые дети. Да, среди них много тех, кто имеет проблемы психологического, поведенческого характера, но, попади они в любящую семью, эти сложности удалось бы свести к минимуму любовью и теплом. Ни психолог, ни директор детского дома не приукрашивают настоящее положение вещей, говоря мне о том, что все их дети непростые, требующие заботы, участия, а часто и недюжинного терпения. Что голубые ясные глаза, светлые кудряшки и большие яркие бантики не спасут от выгорания, если вы не готовы на сто процентов включаться в воспитание и судьбу раненого птенца.

Вера Васильевна рассказывает неголословно: некоторых детей забирали, а потом возвращали обратно, потому что попросту не справились. Сталкиваясь с первыми трудностями, думали, что так теперь будет всегда. Морально вынести период адаптации и ершистости ребёнка, годами лишённого материнского и домашнего тепла, подчас бывает невероятно тяжело. В теории это легко понять, а вот на практике — совсем другое дело. Несмотря на это, у многих получается.

За пять лет забрали всего десять ребят

Все желающие взять ребёнка приходят в детский дом с заключением из отдела опеки и министерства социальной защиты. Познакомиться с ребёнком можно только заочно. Существует единая база данных «Аист», в которую внесена вся информация о детях: имя, возраст, справка об обучении, характеристика, медицинское заключение, наличие братьев и сестёр, возможная форма усыновления и фотография как единственный вариант взглянуть ребёнку в глаза. Никаких «смотров» детям, конечно же, не устраивают, личное общение допустимо только после заявления будущих родителей встретиться с кем-то конкретно. Для этого нужно оформить так называемый гостевой режим,  только после этого к выбранному ребёнку можно приходить, чтобы пообщаться, наладить контакт.

Не ко всем взрослым дети готовы пойти в семью, как и не все взрослые понимают, что выбранный ребёнок — тот, с кем им по пути, кого они готовы принять как родного.

— Был случай, когда супруги изъявили желание забрать сразу пятерых детей из одной семьи, на что дети ответили категорическим отказом и остались в детском доме, — вспоминает Вера Васильевна.

Подспудно большинство детей ждёт, что их родная мама одумается, осознает свои ошибки и придёт. Часто матери, лишённые родительских прав, клянутся детям восстановить свои права и вернуть ребят домой. Правда, обещания мамы раздают по SMS, никогда не переступая порога учреждения. Большинство из них делать этого, конечно, не собирается, но дети продолжают ждать и безоговорочно верить, годами находясь в мучительном ожидании. Стены детского дома пропитаны слезами неоправданных надежд. За пять лет отсюда забрали всего десять детей.

ИСТОРИИ ДЕТЕЙ

«Когда я вырасту, никогда не буду пить»

Мы с педагогом садимся в отдельную комнату, в которую по очереди заходят дети. С каждой новой историей в душе всё переворачивается. Жестокость их родителей не знает границ, как любовь и доверие детей, готовых всё простить. На первый взгляд детдомовские ребята ничем не отличаются от других — ухоженные, нарядные, с поставленной речью, увлекающиеся. Их выдаёт взгляд. Они смотрят взросло — то с вызовом, то с безграничной тоской, которая пронизывает насквозь. То опускают глаза, чтобы скрыть слёзы. Спрашивать у них про пережитое ими страшно, а им рассказывать про него — нечеловечески больно. «МОЁ!» надеется, что среди читателей найдутся люди, которые захотят познакомиться, пообщаться, а потом и забрать кого-то из ребят в семью. Если чудеса существуют, пусть они случатся с этими детьми.

Голодали и бегали по улицам беспризорниками

Кирилл (12 лет) и Кристина (13 лет)

Родители лишены родительских прав. Мать заставляла их попрошайничать.

Молодой человек в рубашке и галстуке — двенадцатилетний Кирюша.

— Я так всегда хожу, чтобы выглядеть джентльменом! — гордо говорит он мне, хитро улыбаясь.

Кристина, его сестра, быстро включается в разговор и на мою просьбу рассказать про их жизнь до детского дома начинает легко рассказывать истории, от которых покрываешься мурашками.

Кристина и Кирилл голодали, изредка заходили поесть к крёстному и дедушке, жившим неподалёку, и бегали по улицам беспризорниками. Когда им было по 8 — 9 лет, их забрали в приют, потому что родители безбожно пили. Да не просто пили, а откровенно издевались над детьми: ребята, к сожалению, помнят свою жизнь очень хорошо.

Родители ставили малышей в угол коленками на соль и включали музыку на всю, чтобы соседи не слышали отчаянных рыданий, когда они ремнями жестоко их избивали. А потом в пьяном кураже дрались сами. В один из таких случаев дедушка не выдержал и вызвал полицию, которая забрала детей из дома и передала их в приют.

Два года после приюта они жили в семье у родного дяди, но потом он отдал их в детский дом — не справился с воспитанием, как это, к сожалению, часто бывает. Дядя часто приезжает в детский дом, привозит подарки, не теряет связи с племянниками. Он пытался спасать и родителей Кристины и Кирилла, устроил их в реабилитационный центр в прошлом году.

— Мама сбежала оттуда в первый же день, папа — на следующий день после неё. Когда я вырасту, никогда не стану пить. Если бы я встретил маму, попросил бы её бросить, — говорит Кирилл.

Дети хотят в семью, где родители не будут пить, станут заботиться о них и подарят любовь и тепло.

***
Два дня провёл в запертой квартире

Валера, 14 лет

Прибыл из Донецкой области. Сдержан и молчалив, но, так же как и все дети, хочет попасть в любящую семью и обрести папу и маму.

Папы у Валеры не было с детства, а мама, когда мальчик был маленьким, создала новую семью и переехала в Саратов. Родила там ещё двоих детей: мальчика и девочку. Несколько лет Валера жил с бабушкой на её пенсию, но возраст и состояние здоровья с годами давали ей всё меньше шансов справиться с воспитанием. Когда стало совсем невмоготу, она привезла внука в Воронеж и… закрыла его одного в квартире.

Валера провёл там в одиночестве два дня, после чего из-за доносившихся из дома непрерывных рыданий соседи вызывали органы опеки. Так в августе 2023 года он поступил в детский дом со строкой в характеристике «оставшийся без попечения родителей».

— Валера нуждается в семье. С виду он немного жестковат, но внутри очень ранимый. Однажды сказал мне: «Я так хочу, чтобы меня забрали в семью…» Особенно ему не хватает отца, — делится директор детского дома Вера Васильевна.

Разговаривает Валера тихо, сдержанно, бросает короткие фразы и замолкает, пряча глаза. «Мне всё равно», — отвечает он на мой вопрос о родственниках. Одному Богу известно, сколько за этой фразой невысказанной боли, ярости, обиды, спектра самых сильных чувств.

Сестре мальчика, которая живёт с мамой, сейчас 12 лет, братику 3 года — он живёт со вторым мужем матери. Только Валера остался никому не нужен, потому что когда-то он не поладил с отчимом. Мальчик не слушался, отчим его бил, а родная мама попросту отказалась от своего первенца.

В детском доме Валера находится уже год. Видно, что ему очень тяжело справляться с эмоциями, он буквально душит их в себе, наспех вытирая выступающие слёзы. Мальчишку неимоверно жаль. На прощание обнимаю его, глажу по голове:

— Валера, пусть у тебя всё в жизни сложится и любящая семья тебя найдёт!

Он кивает и как будто не верит в это. А я очень верю.