«Дочь в сердцах кричала: «Отдай меня в интернат!»

Практически все приёмные родители сталкиваются со сложностями. Сложнее всего тем, кто берёт под опеку подростка, а не малыша. Жительница Воронежа Наталья рассказала о своём опыте удочерения. 

«Мой единственный сын вырос и переехал в другой город. В период его взросления я всё чаще стала задумываться о принятии в свою семью ребёнка. Материнский нерастраченный потенциал, стремление вновь пережить мир детства вместе с ребёнком, потребность в отдаче тепла и заботы, воспитании своих чувств… Сын был не против, но предупреждал о большой ответственности. В течение нескольких лет я размышляла и приняла окончательное и бесповоротное решение — взять девочку школьного возраста. Смотрела видеоанкеты, ездила по районам, пока однажды мне не позвонила сотрудница из опеки: «Есть девочка, будете знакомиться?» После моего согласия она сразу назначила встречу на 28 октября, прямо в день рождения сына. В голове стучало: «Всё идёт по нужному сценарию», но подспудно я всё-таки волновалась.

Наше знакомство было напряжённым. У Ани в глазах плескался страх. Моя девочка… Незадолго до встречи со мной она пережила смерть мамы, опеку над ней передали старенькой бабушке, которая не смогла полноценно воспитывать подростка, поэтому Аня стояла на распутье: её могли или определить в семью, или отправить в интернат.

Я поздоровалась, сказала, как меня зовут. Мы зашли в кабинет, где сотрудник опеки начала рассказывать про неё: как учится, как себя ведёт, в какой семье жила. Я прервала её разговор, видя зажатость Ани: «Не надо характеристик. Мы построим свою». Нам с Анечкой дали три недели на принятие решения, подходим мы друг другу или нет. Дочка росла в неблагополучной семье, на тот момент ей исполнилось 13 лет, сложный возраст. Но мы обе захотели пережить его вместе.

Подросток — это воспитание своих чувств. Это твоё отражение в зеркале. «Подросток» — слово-то какое... Словно росток, которому нужна ещё большая опора и поддержка взрослого человека.

Адаптация была сложной. Общение. Разговоры. Совместные семейные традиции, как якоря, как островки безопасности, давали нам опору в наших непростых вначале отношениях. Одним из них стало вечернее чаепитие, проходившее иногда в диалоге, иногда в молчании — каждый день по-разному. По воскресеньям мы ездили на родник, любовались природой, что-то делали вместе. Когда в кино сходим, когда просто прогуляемся, вместе поесть приготовим, Анечка в подмастерьях.

Самым сложным было выстроить диалог. Она была очень замкнутой, не могла разговаривать по душам, доверять. «У меня не получается, можешь отдать меня в интернат!» — в сердцах кричала Аня, на что я отвечала, что не принимаю её нежелательное поведение, а вот её лично принимаю всецело и всей душой. Я давала ей понимать её значимость, нужность и полезность — они были ключиками к доверительным отношениям.

Три года пролетели незаметно. Мы обе очень изменились, изменилась наша жизнь. После того как я удочерила Анечку, встретила мужчину, за которого впоследствии вышла замуж. «Это мама с папой звонят!» — гордо говорит она подругам, когда они становятся свидетелями наших телефонных разговоров. В обычной жизни мамой она меня не называет, потому что хорошо помнит биологическую мать, но вот это «мама с папой» в диалоге с кем-то значит гораздо больше.

Она понимает, что у неё есть семья, что она не одна. Даже не представляю, как бы сейчас всё сложилось у меня, если бы не этот человечек, мой любимый цветочек. В настоящее время Аня учится в педагогическом колледже. Я очень горжусь ею и её новой страницей в жизни».