Воронежский матрос: «Я поскользнулся и повис на тросе. Одной ногой на том свете был»

Особым днём для воронежского пенсионера, живущего в селе Чертовицы Рамонского района, — 86-летнего Николая Елисеева — всегда было 27 июля, День ВМФ. Но сегодня самый большой водоём в его жизни — река Воронеж, протекающая рядом, а с 1957 года он, будучи молодым парнем, проходил пятилетнюю срочную службу на Балтийском флоте. Конечно, назвать его стопроцентным морским волком не повернётся язык: всё-таки бОльшая часть его жизни прошла на суше. Тем не менее нашему герою есть что вспомнить о своей флотской молодости...

Балтика — не всегда про пиво

Уроженец села Краснолипье Репьёвского района Воронежской области, он 19-летним попал на срочную службу на Балтфлот — на территорию Калининградской области. Вторым домом на это время для деревенского мальчишки стал быстроходный (развивавший скорость до 100 км/ч) торпедный катер 25-метровой длины с экипажем из 17 человек.

— Часто нам приходилось обеспечивать проведение учений на Балтике. В основном мы должны были ставить дымовую завесу кораблям, проводившим стрельбы. Они пускали торпеды заведомо на 2 — 3 метра под дном целей (в их роли обычно выступали старые, уже списанные суда). Один раз я вообще чуть было не погиб. Во время учений подморозило, палуба покрылась льдом, и я как бы обвязал её дополнительным тросом, чтобы с неё никто не вылетел за борт. Такие случаи иногда происходили, а за торпедным катером, идущим на скорости под 100 километров, тянется почти километровый бурун, и в случае чего даже тело бывает найти проблематично). Короче, я поскользнулся, съехал по обледеневшей палубе к корме и какое-то время полувисел на тросе, но потом сумел вывернуться. И всё это на большой скорости! Несколько десятков секунд, считай, одной ногой на том свете был...

А однажды матрос Елисеев попал в международный переплёт. Их торпедный катер входил в группу сопровождения судов, которые обеспечивали безопасное плавание в Германию тогдашнего генсека Никиты Хрущёва на крейсере «Орджоникидзе». И катер, возвращаясь из германского порта Киль на свою базу, попал в сильный шторм.

— Мы приняли сигнал SOS от датского научного судна, которое наткнулось на плавучую мину времён Второй мировой войны. Она рванула, корабль получил пробоину и начал тонуть. Из-за пробитого топливного бака начался пожар, а наш катер был примерно в полутора милях. Экипаж и учёные, находившиеся на судне, стали прыгать в море, мы их спасали прямо из воды. Часть спасли, часть не сумели. Помню до сих пор бешеные глаза тех, кого мы сумели поднять на палубу своего катера...

Встреча с Рокоссовским

Но самое главное впечатление от службы у нашего героя связано с визитом на их базу в 1960-м одного из крупнейших полководцев Второй мировой войны Константина Рокоссовского. В те годы он был главным инспектором Министерства обороны СССР. Вместе с ним прибыл адмирал Владимир Трибуц. Военачальники собрались на испытания (стрельбы) ракетного катера, а в группу обеспечения входил и торпедный катер, где служил Николай.

— Наш катер должен был идти параллельным курсом с ракетным на расстоянии 300 — 400 метров от него, а в качестве мишени была подготовлена старая так называемая матка подводных лодок — судно, обеспечивающее субмарины всем необходимым во время дальних походов. Военачальники наблюдали процесс именно с нашего торпедного катера. В первый день стрельбы, кстати, отменили из-за неожиданного появления в отведённом квадрате силуэтов каких-то непонятных судов. У нас ведь секретные испытания проводятся, а в 2 — 3 милях неизвестно кто торчит! Стрельбы прошли только на следующий день, цели были поражены, проверяющие остались довольны. Командир нашего катера напоил гостей хорошим кофе, а потом матросы попросили Рокоссовского рассказать какой-нибудь случай из его военной биографии. Он вспомнил, что, когда весной 1945-го готовился штурм Кёнигсберга, оснащённого многочисленными оборонными коммуникациями, советскому командованию потребовался язык, который максимально подробно мог бы рассказать об их расположении. Решили выбрать матёрого «медвежатника» из штрафбата, который сам вызвался искупить вину кровью. Начали готовить его вместе с группой, но через три дня уголовник попросил отправить в тыл к немцам его одного, дескать, так проще будет. Прошло три условных дня — тишина. Офицеры начали подозревать, что дали промашку: бывший зек, видимо, просто решил сбежать. Глядь, через три дня к расположению части подъезжает немецкий грузовик, водитель машет белым платком, а на переднем сиденье полуживой немецкий то ли полковник, то ли генерал — тот самый долгожданный язык. А штрафник после рассказал, как тайком пробрался в немецкий штаб, три дня отсиживался на чердаке, присматривался и прислушивался, а потом выбрал момент, снял ножом часового у входа в штаб, затем другого уже внутри, забрал офицера и, пробравшись в грузовик, выскочил с охраняемой территории. Потом искупившего вину отправили в Москву, где с него сняли судимость...

Матросы слушали рассказ маршала раскрыв рты, а потом военачальники сфотографировались на память с гостями, и Николай на этом снимке оказался рядом с Константином Рокоссовским.

Плавали, знаем

— До сих пор скучаю по флотской службе, — сетует пенсионер. — Кажется, ещё вчера это было, а ведь прошло уже больше 60 лет. Смотрю на фотографию своего экипажа — почти всех ребят по именам помню, одной семьёй были тогда...

После дембеля Николай вернулся домой и почти сразу же отправился в Новочеркасск работать на электровозостроительном заводе инженером-механиком, а после 1973 года его снова потянуло к серьёзным водоёмам. Так в его жизни возник город Волгодонск на берегу громадного Цимлянского водохранилища, куда он приехал на строительство «Атоммаша» — крупнейшего предприятия страны по производству оборудования для атомной промышленности и нефтегазового комплекса. А в родные края он вернулся в 2001 году...

— День ВМФ для меня самый главный праздник, всегда отмечаю его, — говорит Николай Ефимович. — Сейчас, если даже вижу маленькую речку типа Воронежа, душа радуется, свою родную Балтику вспоминаю. Вернуть бы мне лет 60, может, на флоте и остался бы...