«В 18 лет я попал под Сталинград»

«Я пошёл на фронт добровольцем в 17 лет, через три дня после окончания школы. В августе 1942-го нас, необученных, отозвали с Воронежского фронта и отправили в полковую школу в Чувашию. А в декабре 1942-го срочно перебросили на Сталинградский фронт.

Наш эшелон подошёл к какой-то станции. А станции как таковой нет: среди бескрайнего снежного поля стоит маленький, наскоро сколоченный домик. Вокруг разбитые машины, орудия, обломки ящиков…

Нам выдали по горсти муки и сказали: «Ребята, готовьте себе поесть как-нибудь». И бросились мы доски от ящиков собирать для костра, муку размешивать со снегом и болтушку готовить. Только мы расположились, костерочек организовали, а тут два «мессера» подлетают. И вот разбежались мы по полю, как тараканы. Но немцы, слава Богу, мимо пролетели. Видимо, другое у них было задание. Пришли мы в себя, болтушку доварили, построились — и в марш-бросок. Всю ночь шли к Сталинграду.

Под Сталинградом расположились в балке, стены которой были изрыты блиндажами, где ютились тыловые хозяйственные службы. Мы не чувствовали ни рук, ни ног от холода и усталости. Вскоре нам подвезли ящики с винтовками, которые были густо смазаны солидолом. Дали каждому винтовку в руки и приказали чистить оружие. А тряпок-то никаких не дали, вообще ничего. Мне повезло: какой-то хозяйственник оказался моим земляком. Он дал мне тряпку, и я кое-как привёл винтовку в порядок. И тут команда: стройся!

К тому времени уже стемнело. Получаем приказ штурмовать соседнюю балку. А эта балка была очень хорошо укреплена — я потом уже про это в мемуарах немецких прочитал. Деваться некуда, пошли в атаку. Два танка расположились по флангам, а мы, пехота, посередине с винтовками. И двинулись по снежному полю в сторону противника.

Немцы встретили нас шквальным огнём. Били из пулемётов и миномётов. Мы залегли, понеся большие потери. Три дня под огнём лежали. Окопы рыть невозможно: земля как металл. Бруствер из снега сооружали — вот и вся защита. Ночью по линии стрелков ползал старшина с мешком хлеба, кидал буханку и полз дальше. Буханка была ледяная, и мы сапёрной лопаткой рубили её на кусочки, клали их в рот, ждали, пока разморозятся, и ели. Благо экипировали нас хорошо, поэтому мы не замёрзли. А вот немцы на третий день не выдержали, отступили…

В феврале 1943-го я получил осколочное ранение в руку и попал в госпиталь. Выписавшись, опять оказался на фронте. Весной 1945 года мы вошли в Яссы — второй по величине город Румынии. Меня поразило, что он стоял пустой, почти без людей. Бои шли жесточайшие, и население покинуло город.

О Победе я узнал в тех же Яссах. Был тёплый поздний вечер 8 мая. Мы сидели во дворе. Вдруг небо над вокзалом, где проходили воинские эшелоны, пронзили сотни, а затем тысячи трасс от автоматных очередей. Мы сразу всё поняли, мы ждали этого момента. Мы с радостью присоединились к этому салюту. Я выпустил в воздух всю обойму из своего пистолета «Вальтер». Вот это, наверное, момент великой радости был.

Вернувшись домой в 1946 году, я стал работать художником-декоратором в театре. А в 1950 году я поступил на факультет иностранных языков воронежского пединститута. Окончив его, 30 лет преподавал английский язык в школе. Знаете, я провёл на войне четыре года своей жизни. И эта мысль не даёт мне покоя. Четыре года, самые лучшие годы жизни, пропали…»