«За то, что ребёнок в Воронеже после лечения стал инвалидом, за два года никто не ответил!»

Эта история тогда потрясла всех. Разгар ковида. Ночь на 7 августа 2021-го. В 4-е инфекционное отделение областной детской больницы № 2 на улице 45-й Стрелковой дивизии по скорой поступает малышка Вика — год и четыре месяца, температура под 39, покраснение горлышка. Девочку госпитализируют с диагнозом ОРВИ. А её близкие выступают с оглушающими заявлениями в соцсетях: на фоне лечения в ОДКБ № 2 у ребёнка страшные осложнения — двусторонняя пневмония, отёк лёгких, инфекционно-токсический шок, плевропульмональный шок, скопление воздуха в лёгких (пневмоторакс), тахикардия... Они рассказывают: «Дежурный врач отделения ночью назначил Вике большую дозу сильного антибиотика. У девочки начались судороги. Ему дважды звонили и звали к ребёнку, но он отказался прийти. Явился лишь утром!»

В областном департаменте здравоохранения на это заявляют, что до госпитализации девочка болела уже четыре дня, а в течение ночи 7 августа дежурный врач осматривал её «несколько раз», она получала «необходимую лекарственную терапию».

9 августа в региональном управлении СКР сообщают о возбуждении уголовного дела — без указания статьи. Глава федерального ведомства Александр Бастрыкин берёт его на контроль.

16 августа Вику на реанимобиле экстренно перевозят в Москву — в Национальный медико-хирургический центр имени Пирогова. Делают переливание крови (резко падает гемоглобин), находят шумы в сердце, стрессовую язву… К спасению подключаются врачи Морозовской детской горбольницы.

Не помогает ничего —у Вики развивается тяжелейшее поражение головного мозга.

…С тех пор прошёл год и 9 месяцев. Дядя Виктории по материнской линии Александр сидит передо мной.

— Вот вы спрашиваете, как да как. Подумайте сами — затронут мозг. Она не разговаривает — даже не плачет, не чувствует боли. Стоит, только когда её держат… Да какие прогнозы (опускает голову. — Авт.). Врачи говорят просто ждать. Положительная динамика лишь в одном: уменьшилось количество шоков. Раньше их случалось до 15 за день, сейчас 1 — 2.

«Шоками» дядя называет приступы вроде эпилептических: Вика закатывает глазки и заходится в судорогах. Сейчас она дома в Воронеже. Мама и бабушка возят её на реабилитацию. Надо бы постоянно, но не получается, потому что цены неподъёмные: нужные занятия стоят одно 2,5 тысячи, другое — полторы в день, а курс — три месяца минимум.

Спрашиваю, что с уголовным делом: за почти два года Следственный комитет не сделал больше ни одного официального заявления. Александр протягивает бумажку — последний ответ из регионального управления СКР от 5 мая этого года, подпись руководителя контрольно-следственного отдела Рамазана Асадова. Именно его отдел с сентября 2022-го разбирается в истории Вики. Уголовное дело по части 2 статьи 124 УК РФ «Неоказание помощи больному без уважительных причин с тяжкими последствиями для здоровья» — до четырёх лет. Дежурные конструкции: «(…) расследование продолжается, проводится комплекс (…) действий, направленный на установление всех обстоятельств (…)» Потерпевшей признали маму Вики.

— Комплексную судебно-медицинскую экспертизу назначили повторно, — объясняет Александр. — Насколько мы поняли, в первой эксперты не смогли ответить, есть ли причинно-следственная связь между уколом антибиотика, который назначил тот дежурный доктор, и осложнениями. С ходом расследования даже сестру — как потерпевшую — практически не знакомят. Говорят, тайна следствия.

Александр поднимает на меня глаза:

— Знаете, у нас один вопрос. Пусть, конечно, расследуют, разбираются… Но есть ребёнок — стал инвалидом после лечения. А тот дежурный врач продолжает работать. Почему?

— Презумпция невиновности.

— Хорошо, допустим. В августе 2021-го департамент здравоохранения заявлял, будто дежурный врач в течение ночи осматривал Вику «несколько раз». Только мы ведь успели сделать копию её медицинской карты и других документов. Там чётко расписано по минутам — когда и какой доктор что делал. Что касается этого дежурного — глядите сами: осмотр 7 августа в 2:00, когда было назначено несколько уколов,  в том числе антибиотика, и в 7:15 — после того, как его пригласила дежурная медсестра, потому что у Вики снова поднялась температура до 38,5. В этом промежутке — в 3:20 — к Вике подходила только медсестра. В 8 утра — уже заведующий отделением. Через 15 минут Вику перевели в реанимацию.

Дядя показывает мне копию протокола телемедицинской консультации со специалистами федерального Центра имени Пирогова, куда потом отвезут девочку. Всё по минутам, с должностям, с лекарствами — до миллиграммов. Антибиотик, на который грешат близкие Вики, действительно в серьёзной дозе. И написано: при поступлении общее состояние «среднетяжёлое», в 8 утра — «тяжёлое» и дальше — «очень тяжёлое». В стационар девочку оформили в 00:05. И тогда у неё были «ясный лёгочный звук», «ясный ритмичный сердечный тон», «пульс удовлетворительных качеств».

Александр рассказывает:

— На наш взгляд, при поступлении и общее состояние Вики были «удовлетворительное»: она улыбалась, агукала! Когда мы прощались, махала мне ручками. Температура у неё начала скакать 4 — 5 августа. 4-го была невысокая — 36,8 — 37 градусов. У Вики тогда зубки резались — думали, что это может давать. 5-го вечером поднялась до 38 — сбили сами. 6-го утром пригласили на дом частного врача, он сделал назначения. Пробовали их. А 6-го в 11 вечера температура выросла до 39. Вызвали скорую, которая и забрала Вику в больницу. Как нам сказали, «для подстраховки». Подозревали в том числе кишечную инфекцию. Но она не подтвердилась. Положили Вику именно с ОРВИ. Тесты на ковид оказались отрицательные. Её состояние стало ухудшаться после того, как по назначению дежурного врача отделения ей сделали несколько уколов, в том числе антибиотика.

— Вы говорили, что ему звонили ночью...

— Да, охранник корпуса инфекционного, где вход в реанимацию. Звонил на личный сотовый телефон врача. Это я его упросил. Было около четырёх утра. С Викой в отделении тогда находилась бабушка — моя мать, я держал с ней связь. И параллельно куда только не звонил — в само отделение, в скорую, на 112, даже в Москву в Минздрав. Не знаю зачем. Я просто сходил с ума. Умолял, чтобы к ребёнку подошёл врач! Мать говорила: Вике плохо — по телу синие пятна, судороги. К ним подошла медсестра. Предложила ножки Вике спиртом растереть... Когда в отделение на пост дозвонился я, медсестра мне заявила: «Врач один, ждите, как найдёт время — подойдёт». Охранник же набирал ему два раза. Сначала врач ответил, якобы в красной зоне и никуда не пойдёт. Потом — я же, дескать, сказал, что никуда не пойду, пусть ждут до утра, ничего страшного там нет.

* * *

Александр хранит фото с экрана телефона, где список всех этих его звонков безумного отчаяния. Правда — даже в Минздрав: 7 августа 2021-го в 03:05.

А у бабушки Вики голос срывается в хрип, когда она рассказывает мне это:

— Я бегала по тёмному коридору отделения, ребёнок умирал... Мотался у меня на плече, как тряпочка... Я умоляла пригласить врача! Он по телефону сказал медсестре сделать укол. И всё. Я заставила сделать анализы. Они не хотели анализы — я настояла! Про анализы вообще никто не сказал... Врач один раз пришёл ночью, когда в нашу палату поступила другая женщина с ребёнком. Он прошёл мимо нас, хотя я его вызывала! Подошёл к ним, поговорил — и к выходу. Я ему: «Посмотрите, у девочки ножки холодеют, пошли чёрные пятна». А он: «Ну грейте ножки». Повернулся и ушёл...

«По телефону сказал медсестре сделать укол» — это о том антибиотике, который Вика получила в два часа ночи. Да, по словам родных малышки, «осмотра» — как записано в медицинских документах — как такового тогда тоже не было, физически к ребёнку дежурный врач-инфекционист не подходил. Потом, с их же слов, «прошёл мимо», а явился лишь утром, когда заступала другая смена, и после Вику практически сразу отправили в реанимацию.

...Руководитель контрольно-следственного отдела регионального управления СКР полковник юстиции Рамазан Асадов в своём ответе дяде малышки уверяет: «(…) по итогам расследования с учётом собранных доказательств действиям всех медицинских работников, оказывавших помощь (…) ребёнку, будет дана правовая оценка».

Тот врач, дежуривший в 4-м отделении ОДКБ № 2 в ночь на 7 августа 2021-го, продолжает работать — во всяком случае, его фамилия есть в списке докторов на сайте больницы. 

— Никто перед нами не извинялся, — Александр усмехается. — Ко мне лично ещё тогда подходила сотрудница облздрава и просила никуда не писать и не поднимать шум в прессе. А сестра моя — мама Вики, — встретив того дежурного инфекциониста в коридоре, спросила, мол, как же вы живёте теперь. Он улыбнулся и сказал: «Нормально».

*Имя девочки изменено.