«Дочь-инвалид кричит от боли, а я месяц добиваюсь, чтобы её положили в больницу!»

У Алины модная стрижка с чёлкой «под Мирей Матье». 

– Сама подстригаю. Она это так не любит! Заиграю её, посажу в вон ту коляску – и тихонечко ножницами…

Светлана устало улыбается. Конечно, никто не скажет, что её девочке уже 21 год – такая маленькая. Для неё она навсегда останется девочкой, ребёнком. Алина такая и есть. Тяжёлая форма ДЦП с периодическими приступами эпилепсии: не ходит, не разговаривает, не сидит... Хотя нет – недавно «мы научились немножко сидеть». И жевать. Раньше можно было кормить только через трубочку. 

Алина громко смеётся и кричит. Кричит. Кричит.

Это последствия родовой травмы. Свете Агеевой тогда было 32 года, первая беременность («протекала шикарно, все анализы в норме!»). Рожала платно во втором роддоме.

– Мне уже потом рассказали, что врачи якобы поторопились вызвать роды – хотя мне оставалось ещё три недели срока – потому что роддом закрывали на промывку. Я мучилась двое суток. Несколько раз теряла сознание. Алину вытягивали щипцами…

Светлана помнит всё очень хорошо. И о том, как ей предлагали отказаться от Алины, «потому что вряд ли выживет, а если выживет – останется овощем». Но вспоминать не хочет. И винить теперь кого-то – тоже. Как и бывшего мужа – отца Алины – который в лучших традициях жанра объелся груш и слинял, оставив их без алиментов, отжав квартиру и машину. Растить дочь Светлане помогала мама. Но три года назад она умерла от онкологии, и Света осталась с Алиной одна в родительском жилье.

Это всё просто к слову, потому что жаловаться и плакаться – не про Свету Агееву. Но сейчас, говорит она, – сдали нервы.

– Где-то в конце мая – начале июня я заметила, что у Алины покраснели и опухли дёсны. Она постоянно плакала и касалась рукой рта. Обычно таким жестом дочь показывает, что хочет пить или есть. Но тут я поняла, что дело в другом: у Алины болят зубы, и, скорее всего, проблема в «зубах мудрости». Они начали донимать её ещё во время пандемии. Тогда в больницы не клали, мы кое-как купировали боль. А теперь всё повторилось.

Светлана объясняет: из-за ДЦП и эпилептических приступов даже элементарное лечение зубов Алине могут проводить только в стационаре под общим наркозом. Для этого предварительно нужно сделать анализы крови  и кардиограмму. Плюс Алину дома должны осмотреть невролог и стоматолог. Команда врачей – из районной поликлиники № 18, пятой стоматологической и третьей горбольницы – координируется и решает вопросы с госпитализацией и лечением.

– Проблемы сначала возникли с неврологом из нашей 18 поликлиники, – говорит Светлана. – Она пришла в первых числах июня. Но наотрез отказалась надевать комнатные тапочки – хотя они были абсолютно новые, даже с этикеткой! Я их специально к её приходу купила. Бахил у врача с собой не оказалось. Идти в ванную мыть руки – не захотела. Брезговала, наверное. Помню, когда Алину в 18 лет перевели из детской поликлиники во взрослую и эта невролог её впервые увидела, она так прямо и сказала мне – мол, что я с ней буду делать…  В общем, я её к дочери не пустила. Позвонила главврачу поликлиники, тот обещал разобраться и выдать неврологу бахилы. Примерно через неделю она, наконец, снова пришла. К тому времени были готовы анализы. Но меня продолжали футболить, госпитализацию не назначали: поликлиника валила на третью больницу – мол, там должны определиться. Я звонила в департамент здравоохранения. Общалась с каким-то дежурным – он не представился, но обещал разобраться…

По словам Светланы, разбирательства затянулись, и начался сюр. Оказалось, Алина должна ещё сдать на анализ мокроту – чтобы исключить туберкулёз: флюорографию в её состоянии сделать нереально. Когда мать безуспешно пыталась растолковать заместителю главного врача 18 поликлиники, что Алина «даже плюнуть тоже не может», ей посоветовали «плюнуть самой».  И ведь так в итоге и сделали, да. 

Был, наконец, готов и «анализ мокроты». Алина орала от боли, анальгетики помогали слабо, Светлана сходила с ума, но дату госпитализации – не назначали. 

–  21 июня я опубликовала пост с криком о помощи у себя на странице в ВКонтакте, – говорит Светлана. – Включился наш департамент здравоохранения, спросили мой номер телефона. В тот же день я сама дозвонилась до заместителя главного врача третьей больницы – Владимира Хаустова. И тот заявил, якобы 18 поликлиника не отправила им результаты анализов и, мол, потому и заминка. 22-го им результаты прислали. А мне позвонили из поликлиники и обрадовали, что в больнице Алину записали на госпитализацию аж на 7 июля! С зубной болью! Свалили всё на Хаустова – якобы тот так решил. Звонил мне и сам Хаустов. С претензиями, что из-за моих жалоб ему может быть выговор… 

… Светлана написала в Минздрав – обращение традиционно спустили в наш департамент. Хотя, по большому счёту, мать девушки-инвалида ничьей крови не желает – она желает простого и понятного: чтобы её ребёнку оказали элементарную медицинскую помощь. Облздрав под её публикацией в ВК последнюю запись оставил 27 июня в 17.11: «Уточним у медучреждения, есть ли возможность перенести запись на более ранний срок». И пропал с радаров.

Света на 7 июля на 6.30 заказала такси с возможностью перевозки лежачих больных за 5,5 тысячи рублей («спецмащина в нашем Левобережном отделе соцзащиты оказалась сломана», внезапно), заручилась помощью тётеньки-социального работника. Продолжает поить Алину обезболивающими. И ждёт и надеется, что у врачей и чиновников, быть может, что-нибудь проснётся – если не совесть, то хотя бы жалость.

Редакция «МОЁ!» направила запрос в областной департамент здравоохранения.