«Мама, я с тобой!» Как живёт сегодня слепая Светлана Трубникова с ампутированными ногами и её молодой сын

Света Трубникова из села Воробьевка Воронежской области давно переросла определение «медийный персонаж». Какая там медийность, когда в 55 лет у тебя опухоль головного мозга, полная слепота и ноги, ампутированные до колен. Хотя, если начистоту, не будь всего этого, может быть, о Свете тогда, 12 лет назад, никто никогда бы и не узнал. И старилась бы она, как 99,9% российских инвалидов из глубинки, на фоне костылей, которые придуманы словно для того, чтобы сделать ещё больнее. Но судьба распорядилась так, что про Свету и её сына Игоря узнала вся страна...

Машина времени

— Сколько лет прошло, — говорит вчерашний школьник Игорек, а ныне Игорь, серьёзный взрослый парень, открывая дверь небольшого домика журналистам «МОЁ!».

Со Светой и её сыном мы на связи с 2012 года. И сейчас, спустя 12 лет, кажется, что все Светины боли отчасти были нашими общими.

Про историю мамы и сына как-то даже неловко рассказывать по десятому кругу. Её давным-давно раскопали журналисты. Потом Света была на передаче «Пусть говорят», после чего жизнь этой крошечной семьи резко изменилась... Но для тех, кто не знает, напомним.

...Отец Светланы Дмитрий Порфирьевич был одним из лучших дояров области, и дочь сразу после школы пошла работать на ферму, вышла замуж, родила дочь (сейчас ей 32 года, у неё своя семья). После развода Светлана вышла замуж снова, а в 2000 году, когда родила Игорька, у неё начались проблемы с сосудами. Стало трудно ходить, часто приходилось ложиться в больницу, а когда Игорьку было всего три годика, трагически погиб его отец — второй муж Светы.

— Когда маме отняли ноги и она потеряла зрение, — говорил Игорь автору этих строк в 2014 году, — весь дом оказался на мне. Воду из колодца принести, в магазин сбегать после школы, еду маме приготовить. Я от такой жизни всему научился, кулинаром становиться пришлось поневоле — мне тогда всего 11 лет было.

— Я поначалу, когда Игорек в школе был, слезу на пол, приковыляю на кухню, на ощупь положу в тарелку картошку, капусту, морковь, свёклу и вслепую чищу все это, мою, чтоб сыну было из чего суп варить, когда из школы придёт. Сама-то я боялась с газом дело иметь, — говорит Света. — А уж Игорек из школы приходит и начинает мясо варить, борщ стряпать или рагу — он кулинаром у меня таким стал, что не каждая хозяйка столько умеет.

Пока все дома

После того как Трубниковы стали известны на всю страну, неизвестный благотворитель подарил им летом 2015 года квартиру в Бутурлиновке, а параллельно над Светой взял шефство благотворительный фонд Елены Ростропович. В Германии женщине сделали операцию на глазах, там же помогли с приобретением нормальных протезов.

В последний раз мы виделись с Трубниковыми в конце мая 2016 года на последнем звонке в школе пригородного посёлка Зелёный, где Игорь заканчивал 9-й класс. Тогда он говорил, что собирается поступать в медучилище — с его-то опытом и навыками ухода за слепой мамой-колясочницей он и сам, казалось, мог многому научить будущих медработников...

...Прошло больше семи лет. И мы снова встретились. Но не в Бутурлиновке, а в родной для Трубниковых Воробьевке, правда, не в напрочь убитой части бывшего колхозного общежития, где они жили до своей «минуты славы», а в почти новом доме в 400 метрах от центра села...

— Сколько лет прошло, — повторяет Игорь.

Света ждёт нас на диване. Она не слишком постарела за эти годы, скорее погрустнела.

— В Бутурлиновке мы прожила два года, — начинает она. — Игорек, собиравшийся было поступать в медучилище, передумал. Сын постоянно твердил, что хочет вернуться в Воробьевку. Мы спорили. Там благоустроенная квартира в новом доме, здесь — четверть колхозной общаги, да и с работой тут хуже. Игорек старался подрабатывать, но меня, несмотря на помощь соцработников, надолго одну нельзя оставлять...

Я спрашиваю Игоря, чем так Бутурлиновка не угодила. Он отвечает, что за несколько лет так и не привык к ней. «Мы часто пользовались такси, так водители отказывали нам в перевозке маминой складной коляски в багажнике, дескать, машину поцарапаем. В Воробьевке, наоборот, наперебой предлагают подвезти. Вот я и начал маму уговаривать хотя бы на лето выбираться с тамошнего этажа сюда, в нашу старенькую общагу, как на дачу. Все-таки летом на этаже, пусть даже новой квартиры, некомфортно, шумный двор, заправка рядом — город, словом. А мы из деревни, она тянула к себе. Да и потом особого облегчения та самая операция в Германии, которую маме делали через фонд, не помогла, вначале после пересадки хрусталика какие-то просветы были, но ненадолго. Слепота так и не была побеждена...»

Всему — голова!

В общем, Трубниковы решили вернуться в Воробьевку. Продали квартиру в Бутурлиновке, хотя многие знакомые, узнав о таком решении, удивлялись: люди из деревни в город рвутся, а эти наоборот!

— В 2018-м Игоря должны были призывать в армию, я, как инвалид первой группы, писала много кому по этому поводу, и его в 2018-м не призвали. Зато в 2019-м пришла повестка. Я уже прикидывала, что попробую этот год перекантоваться у дочери, которая живёт с мужем и детьми в одном из сел нашего района.

Игорь служил связистом в Подмосковье, и, когда за три месяца до дембеля командир части узнал от психолога о том, кто ждёт его дома, приказал перевести парня дослуживать в Бутурлиновку, от которой до Воробьевки всего 30 километров.

— На выходных я приезжал к маме, — вспоминает Игорь. — Конечно, сестра за ней ухаживала, но все равно, мама ведь жила не в своём доме, меня рядом не было...

...Ещё в 2012 году у Светланы случился микроинсульт, только об этом она узнала много лет спустя.

— Началась рвота, сначала думала, что отравилась грибами. Вызвали скорую, и меня с забрали в ЦРБ, лечили от отравления, никто и не подумал, что может быть микроинсульт, который мне диагностировали через несколько лет. А недавно у меня обнаружили опухоль мозга — менингиому, из-за чего начались припадки, напоминающие эпилептические. Правую руку я уже не чувствую, правая нога тоже потихоньку отнимается, в областном онкодиспансере сказали, что нужна процедура «Кибернож» (американская радиохирургическая система, предназначенная для лечения доброкачественных и злокачественных опухолей и других заболеваний. — «Ё!»), до неё надо снять отёк головного мозга и потом записываться на очередь в онкодиспансер. Стоимость — порядка 300 тысяч рублей, деньги у нас есть, главное, теперь сделать её вовремя, чтобы у меня вообще все не поотнималось, — рассуждает Света.

— Я ищу работу в Воробьевке, — говорит Игорь, — маму нельзя оставлять одну больше чем на 15 — 20 минут: вдруг приступ начнётся. Пригласили работать в магазин в 7 минутах ходьбы от дома, управляющий сказал: будешь уходить к маме в любое время. Но пока маме не сделают этот «Кибернож», на работу выходить нельзя. Так и живём на мамину пенсию по инвалидности да мои нестабильные заработки. Летом — кому картошку выкопать, кому траву покосить, зимой снег чищу. Конечно, хорошо бы образование получить, корочка не помешает. Вот мамину опухоль добьём и попробую что-то найти для себя.

Света, Игорь и... Маруся

Дом, где живут Трубниковы, был куплен за средства, полученные от продажи квартиры в Бутурлиновке. Ремонт в нем делал Игорь, получилось неплохо. Чисто, аккуратно.

— Надо что-то решать с протезами, — говорит Света. — Эти немецкие я ношу с 2015 года, они служат 2 — 3 года, но качество отличное, хватило на 8 лет. Они уже трескаются. Коляска новая не помешала бы... Лет 5 — 7 назад я могла куда больше, теперь, если останусь дома одна, максимум могу согреть чайник, а вот налить кипяток в кружку — уже нет. Одна рабочая рука.

Несколько раз в неделю к Свете ходят два соцработника — один готовит, другой убирает. Когда корреспонденты «МОЁ!» были у Трубниковых, к ним как раз зашла Марина Квашина, которая разогрела обед и усадила хозяйку за стол.

— Смотреть телевизор мне нечем, — говорит Света, а вот с голосовым помощником Марусей я подружилась, она мне мир заново открывает, всего Пушкина переслушала с ней. А куда деваться, раз так сложилось, и слепая, и безногая, и с опухолью в голове, а цепляюсь за жизнь как могу. Главное, что Игорек рядом.

— Мама, я с тобой, — обнимает Свету её 23-летний сын, и её щеки влажнеют под чёрными очками, которые она не снимает даже дома...