«Мы пытались забить гвозди в колёса немецких автомобилей»

...Прощаясь с малолетней узницей 91-летней Валентиной Муковниной, корреспондент «МОЁ!» выразил уверенность, что он-то уж точно не доживёт до таких почтенных лет. Гостеприимная хозяйка подбодрила: «Конечно, вряд ли доживёте. Чем сегодня питаются люди? В основном фастфудами да всякой дрянью. Качественной еды нет вовсе, мы-то в деревне всегда всё свое ели и пили. Овощи, мясо, молоко — всё здоровым было, не то что сегодня»

Но говорили мы на днях с Валентиной Дмитриевной, конечно, не только о здоровом питании, но и о многом другом. Благо жительница воронежского микрорайона Подгорное отлично видит, слышит и, что ещё важнее, слушает собеседника.

«Съели наших овец и застрелили Зорьку»

Корни Валентины рядом, в селе Каверье Рамонского района. В семье Дмитрия Алексеевича и Марии Максимовны Михайловых росло трое детей, сын и две дочки. Обычная крестьянская семья. И судьба такая, как у всех.

После начала войны отец ушёл на фронт и, как в знаменитом стихотворении Александра Твардовского, в 1942 году был убит подо Ржевом. В Рамонское село пришла похоронка...

Следы своего отца дочь совсем случайно нашла в «Книге памяти» рядом с фамилиями других воронежцев, павших на фронте.

— Несколько лет назад нас пригласили на чествование в центр военно-патриотического воспитания «Музей-диорама», — говорит хозяйка уютного дома. — И там, случайно листая «Книгу памяти», я увидела на фото моего отца и справку о его боевом пути и гибели. Вот так встретила папу спустя более 70 лет... Тогда память сразу перенесла меня в детство. Помню немецкие самолёты-разведчики — «рамы», парящие над родным селом, от которых мы прятались в подсолнухах. Когда папа ушёл на фронт, дома остались все мы — я и младшие: сестра Люда и брат Алексей. Да старенький дедушка — папин отец...

Когда в село пришли немцы, то, как обычно бывало, они заняли дом, а хозяев выселили с глаз долой.

— Мы перебрались в погреб. Дедушка сплёл из соломы матрасы, из снарядной гильзы соорудил керосиновую лампу. Еда с огорода была, так что особо не голодали. До войны родители только начали становиться на ноги, завели овец, корову. Немцы съели всех наших 11 овец, а с коровой Зорькой тоже случилась грустная история. Немцы забирали у людей коров и сгоняли их на бывшую колхозную ферму. Мама пошла посмотреть, как там Зорька. А там было несколько наших пленных солдат, один их них издалека замахал руками, мол, не ходи сюда, опасно! А потом рассказал маме, что немец сел доить Зорьку, так она не только доиться не стала, но и ударила его копытом, сильно ушибла. Тот схватил автомат и застрелил её...

«Нас всех посадили за колючку»

У Михайловых в селе был большой двор, куда немцы понаставили массу своей техники. И однажды детвора, в том числе и 9-летняя Валя, решила как-то насолить непрошеным гостям. Ребята набрали гвоздей, молотков и стали забивать их прямо в колёса грузовиков и бронетранспортёров.

— Ясно дело, у нас ничего не получилось, гвозди в накачанную резину не входили. А мы расстраивались ещё и потому, что попадали молотками себе по пальцам, — вспоминает Валентина Дмитриевна. — Подошёл мой дедушка и разогнал нас, сказал, что нас всех из-за этого расстреляют. Смотрю, а один из немецких шофёров стоит в сторонке, смотрит на нас и смеётся. А потом на ломанном русском сказал, что дома в Германии у него остались дети — наши ровесники. А незадолго до своего отступления немцы начали угонять нас, жителей Каверья, в лагеря. Около 700 человек отправили в Курскую область, посадили за колючку. Сразу же поползли слухи о том, что людей готовят для отправки в Германию на работы. Но в лагере мы пробыли недолго. Когда в феврале 1943-го оккупантов погнали, он был распущен, и мы отправились пешком домой. Мама с дедом ковыляли сами, а младших везли на санках. Дом наш оказался разрушен своей же артиллерией, которая била по немецким орудиям, замаскированным в посадках недалеко от него. Вот и прилетело домику нашему. Кое-как слепили новое жильё.

Огромная кровопотеря

Но война и после отступления фашистов напомнила о себе, да так, что Валя едва не погибла. Весной 1943-го детвора отправилась на луг собирать дикий чеснок, а все окрестности села, поля и луга были заминированы. Вот она и подорвалась на мине, не смертельно, но с большой кровопотерей.

— Меня тогда спасли высокие ботинки, — вспоминает пенсионерка. — Осколки разворотили ногу ниже колена, но я сама смогла как-то доковылять до дома. Дедушка намотал тряпки, а мама как раз в тот день отправилась в соседнее село за семенами. Вернулась, ей в колхозной конторе рассказали, и она бросилась ко мне. Промыла раны, обработала их, перебинтовала. А через несколько дней потащила меня к военврачу в часть, стоявшую на окраине села. Доктор осмотрел меня, пригласил маму выйти из палатки вместе с ним на улицу и завёл с ней разговор, который я хорошо расслышала. «При таких ранах, как у вашей дочери, выживает менее 10% людей, у девочки огромная кровопотеря! Валя просто родилась в рубашке!» А на вопрос мамы о моих участившихся приступах (порой меня всю начинало колотить) сказал, что это последствия стресса от всего пережитого за время войны. И сам сказал, что надо искать бабку для заговора. Нашли, она меня выливала 12 зорь, и всё как рукой сняло.

Валентина Дмитриевна 42 года своей жизни посвятила медицине, работала в медпункте родного села Каверье, а когда переехала в 1983 году в Подгорное, то перешла в областную больницу санитаркой. С супругом Виктором они прожили 25 лет, умер он в 1977 году. Недавно похоронила и одну из дочерей. Сегодня в её жизни остались дочь и сын, шесть внуков и столько же правнуков. Живёт одна, но родные часто навещают её в небольшом уютном доме, который хозяйка покидает нечасто, да и то с посторонней помощью. Ноги уже отказывают, а правая, повреждённая осколками той самой военной мины, не слушается.

— Берегите себя, ребята, — посоветовала на прощанье Валентина Дмитриевна. — Мне вон уже 92-й год пошёл, а пожить ещё ой как хочется. Не ссорьтесь, не курите и алкоголем не злоупотребляйте. Может, ещё и до моих лет дотянете...