Воронежский чиновник с четвёртой стадией рака: «Онкология так или иначе коснётся каждого»

Никита Чеботарев — руководитель пресс-службы мэрии Воронежа. Его знают все воронежские журналисты. Обаятельный, лёгкий, молодой (едва за 40). И вдруг как обухом по голове: рак IV стадии.

Гром среди воронежского неба

Сначала появилась яркая фотосессия в собственном телеграм-канале, где Никита с новой модной причёской позирует на воронежских улицах. «Что за нарциссизм в воронежском чиновнике?» — удивились многие. Недоумение сменилось оцепенением: оказалось, Никита прощался с собой нынешним. Из-за злокачественной опухоли верхнечелюстной пазухи носа всего через пару месяцев ему удалили часть костей лица. В перерывах между тяжёлым, порой мучительным лечением — спецпроекты на онкологическую тему: стендап-концерт, который помог больной раком девушке съездить на могилу матери, календарь с пожарными, средства от продажи которого пошли на лечение дочери коллеги. И почти каждый день посты в своём блоге. Там он очень откровенен и до недавнего времени оптимистичен. Называет себя и других не иначе как «онковыздоравливающими».

На последних днях почти двухмесячного курса очень тяжёлой лучевой терапии мы пообщались с Никитой. Пообщались, но не поговорили: Никита уже больше трёх недель не разговаривает. Каждое произнесённое слово — мука. Боль не отпускает его много дней подряд. В таком состоянии люди обычно лезут на стенку, а не дают кому-то интервью. Были сомнения, что у него хватит сил что-то писать в мессенджере. Но «боевой пресс-секретарь» (так он себя называет) вновь оказался на высоте. За что мы ему очень благодарны.

«Ждал рака несколько лет»

— Сегодня тема рака перестала быть табуированной, а сам диагноз — приговором, но есть ли смысл говорить об этом так откровенно, как ты?

— Когда свою историю рассказывает живой человек — знакомый, коллега, приятель — и делает это интересно, откровенно, но относительно светло, то, возможно, на кого-то это подействует. Может, после этого кто-то вспомнит, от чего именно умер кто-то из старших, может, исключит какие-то практики из своей жизни, дойдёт до врача, когда только заболело, а не когда уже распухло или отвалилось.

По моему дилетантскому мнению, рак коснётся каждого — не самого, так через близкого. Да и самого, если раньше что другое не убьёт. Не стоит отгораживаться от пугающей темы — теперь я это точно знаю.

— Ты отгораживался?

— По наследственности я ждал онкологии несколько лет. Не боялся, а именно активно «охотился», чтобы отловить предполагаемую заразу максимально рано, когда она лечится легко и без огромных мучений. Но вместо рака простаты, выявленного на первичной стадии, совершенно удивительным образом у меня диагностировали рак левой верхнечелюстной пазухи.

Мой пример, кстати, крайне неудачный с точки зрения пропаганды онконастороженности. Вот был насторожён — и что? Но если я выживу и в перспективе будет хотя бы несколько, а может, даже десять — пятнадцать лет, то продолжу следить за состоянием тех органов, которые несут мне наибольшие риски. Считаю это важным: ещё один рак поздней стадии я точно не вывезу.

«Онковыздоравливающие»

— Как ты узнал о своём диагнозе?

— О диагнозе я узнал случайно, когда на лице возникла припухлость. Я думал, банальный прыщ, оказалось — рак. Изначально он фигурировал в меддокументах как II стадии. После обследований и уточнений дорос до III, в итоге была определена IV. На том этапе меня она уже не пугала, своё я отбоялся в самый первый день, когда понял, с чем буду иметь дело. Я тревожник и принял для себя диагноз за 3 недели до того, как он был подтверждён результатами гистологии. Это глуповато, но, когда я понял, что у меня выросло новообразование, которое прожгло насквозь кость и вылезло наружу под глазом, сомнений не осталось никаких.

— Что ты почувствовал в этот момент?

— Стало очень-очень страшно умирать, а жить захотелось очень-очень. Этих эмоций такой силы я до этого не испытывал. Остальные страхи, которые нападали в дальнейшем, были ерундовые и довольно понятные — страх лечиться в чужом городе, страх опоздать с химией и дополнительно лишиться глаза и части верхней челюсти (такая вероятность была, и вполне осязаемая), страх большой калечащей операции, которую можно было просто не пережить, страх боли и так далее. Они не были способны парализовать, скорее мотивировали биться.

— Откуда взялось это слово — «онковыздоравливающий»? Почему людей, борющихся с раком, ты так называешь?

— Это контринтуитивно. Все мы понимаем, что онкологические заболевания смертельны и неизлечимы. Если ничего не делать, то неизбежно умрёшь — быстро и мучительно. Терапия рака сама по себе довольно страшная, и до конца вылечиться невозможно, можно только уйти в ремиссию с разными шансами выживаемости на разных временных отрезках, со всегда остающимися рисками рецидива и метастазов.

Но когда ты вообще не знаешь о своём раке, то он тебя к смерти за руку ведёт опережающими темпами. Как только узнаешь — останавливаешься на этом пути. Уточняешь диагноз и получаешь протокол лечения — делаешь маленький шаг назад. Получаешь первую химию, гробящую весь организм, но уменьшающую опухоль или хотя бы останавливающую её рост, — это уже приличный шаг назад. Идёшь на тяжкую операцию, в результате которой опухоль удаляют, — огромнейший шаг от смерти. Да, онкопациенты никогда не смогут считать себя полностью свободными от рака. Пока так не бывает, но всё время, когда вместе с врачами бьёмся за свою жизнь, мы не больные, а выздоравливающие, я в этом уверен.

Как бы ни было больно и трудно, Никита не сдаётся

Продолжение истории Никиты читайте на нашем сайте в ближайшее время.

Полную историю читайте прямо сейчас на «МОЁ! Плюс».