Ветеран афганской войны: «Я готовился гореть в своей машине»

Житель небольшого села Нижнее Турово Нижнедевицкого района 55-летний Михаил Кулаков, водитель по специальности, перебрался с семьёй в эти края недавно. Успел обзавестись небольшим хозяйством — птицей и огородиком. С Михаилом мы общались в его небольшом домике, куда ещё, по словам хозяина, надо «приложить много рук»...

«12 боевых выходов, дважды был ранен»

Обычная судьба деревенского паренька, не предполагавшего, что после окончания школы ему в одночасье придётся сменить морские волны Каспия на горы чужбины...

Михаил родом из Грибановского района. После школы он отправился учиться в астраханскую мореходку, а совсем скоро парня призвали на срочную службу. Пришлось перебазироваться в края гор и пустынь — сначала в узбекскую Фергану, а затем в 1987 году в Афганистан.

— Я попал служить в 345-й гвардейский парашютно-десантный полк, — рассказывает Михаил. — Мы стояли на соседнем со знаменитой 9-й ротой блоке. Всё, что было показано в одноимённом фильме, в основном похоже на правду. Для меня Афган начался в ноябре 1987 года, за 15 месяцев службы — 12 боевых выходов, дважды был ранен. Там всё было впервые в жизни, поэтому ребята и взрослели за неделю — другую. До первого боя все думают, что приехали поиграть в войну. А когда своими глазами видишь, как рядом хрипит умирающий, истекающий кровью товарищ, а фельдшер пристёгивает ему булавкой язык к губе, чтобы раненый своей кровью не захлебнулся, понимаешь, что детство кончилось, — делится Михаил.

Фото: ФИЛОНОВ Игорь

«На той войне мы все стали братьями»

Михаил — не большой охотник до воспоминаний и рассказов, говорит, будто кирпичи кладёт — по одной фразе с паузами. Тяжело всё это вспоминать, хоть и прошло больше 30 лет.

— Там, на войне, мы все стали братьями, ребята из разных республик СССР. Когда впервые увидели афганские горы, удивлялись. Перед своим первым боевым выходом храбрились и шутили: «Идём на войну». Купались прямо в горах — мылились и обтирались снегом (воды было мало). Правда, снег мыло почти не смывал. Однажды намылились, только начали снегом вытираться, и вот тебе обстрел. Так, с голыми задницами, в укрытие и поскакали. Иногда выходили на рынки в кишлаках, там всё было — кроссовки, американские джинсы, куртки-аляски, японские магнитофоны. Мне в наследство от дембеля достались поношенные кроссовки «Адидас», я больше года в них по горам бегал, и они почти целыми остались. А вот спиртного вообще не было, его просто так было не купить. На соседнем посту ребята технического спирта глотнули, тошнило всех ужасно, хорошо, что хоть живыми остались...

Фото: из архива героя публикации

Фото: из архива героя публикации

Большую часть своей афганской эпопеи Михаил провёл за рулём родного «Урала». Наш собеседник очень удивил журналистов «МОЁ!», когда, задрав майку, показал место, где была выколота его группа крови — слева на туловище чуть ниже подмышки, а не на плече, как это зачастую делали бойцы. Заметив мой недоумённый взгляд, ответил:

— Татуировку здесь сделал на тот случай, если бы полыхнул мой «Урал» (а рано или поздно я готовился гореть в нём). Когда человек горит заживо, он прижимает ладони к лицу, локти к бокам, сжимая руками подмышки — там-то и остаётся место, труднодоступное для огня. Мою татуировку с группой крови врачи в госпитале могли бы увидеть и перелить ту кровь, которую нужно. А если группу на руках выкалывать, при загорании огонь обуглит эти буквы и цифры.

До сих пор Михаил считает, что государство много чего недодало афганцам. Но конкретно говорить об этом не любит. Просто, когда речь заходит о жизни после Афгана, мрачнеет и умолкает. Потому что знает точно — самые лучшие дни его жизни, его юность остались в тех горах, где кровь и дым были также естественны, как ранний крик петуха в его небольшой нижнетуровской «усадьбе»...