«На СВО таких, как я, не берут»: исповедь воронежского террориста

Сначала Илья вместе с товарищем по приказу неких кураторов поджёг две машины — это была, по его словам, тренировка. Затем приятели пытались устроить пожар на трансформаторной подстанции. За это «шефы», управлявшие своими подопечными через интернет, обещали сельским парням 30 тысяч рублей на двоих. Преступный замысел осуществить не удалось — силовики приняли поджигателей прямо возле той самой подстанции.

Суд приговорил Илью Мигачёва к 8 годам лишения свободы. Его признали виновным в совершении преступлений по части 2 статьи 167 УК РФ «Умышленное уничтожение или повреждение имущества» и статьи 205 УК РФ (прим. 5) «Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации». Первые два года по решению суда уроженец Россоши провёл в тюрьме города Балашова Саратовской области.

По 205-й — террористической — статье в колониях нашего региона отбывают наказание всего два человека. Один из них — как раз 25-летний Илья Мигачёв, прибывший в россошанскую ФКУ ИК-8 для отбытия части своего срока в начале 2025 года.

Там, в колонии, с ним и побеседовал корреспондент «МОЁ!».

«Отец на спецоперации, как он там — не знаю»

— Я жил в селе Хреновом Бобровского района, — начал Илья.— Трудился на лесопилке, шабашил на стройках, работал в магазине крупной торговой сети. У меня, кстати, неоконченное высшее образование — учился в воронежском вузе на учителя физкультуры и безопасности жизнедеятельности, но недоучился и пошёл работать. В магазине карьера шла в гору: продавец, старший продавец, дальше мог стать товароведом и даже директором. Но в ковидные времена я серьёзно переболел, долго валялся в больнице, были проблемы с лёгкими. В общем, не сложилось.

Отец мой работал преподавателем в единственной в России Хреновской школе наездников. Когда началась СВО, он ушёл на фронт. Сейчас даже не знаю, где он и как он там: давно не получал от него известий. Мама работает в теплицах. В свободное время читал книги по эзотерике, изучал различные религии. Россия — многоконфессиональная страна, и мне было интересно знать, как живут и во что верят различные народы. Я сам человек верующий. Когда жил дома, иногда посещал храм. За решёткой я укрепился в своей вере. В трудной ситуации молитва часто помогает. Если всё будет нормально, меня скоро переведут на более облегчённый вид режима, в отряд со строгими условиями содержания, а пока я нахожусь в помещении камерного типа — ПКТ. И тогда, может быть, смогу посещать храм в честь Святого Николая Чудотворца при колонии.

— С чего начался твой путь в террористы?

— Человек, с которым я плотно общался в 2021 — 2022 годах (сейчас он отбывает 9-летний срок в другой колонии. — «Ё!»), разделял экстремистскую идеологию. Речь идёт о националистических взглядах, которыми я отчасти проникся. Мы с ним вместе занимались бодибилдингом. Он через запрещённый в России телеграм-канал начал общаться с его организаторами, мы во время наших совместных тренировок с этим парнем много говорили. Он рассказывал о своих антимигрантских взглядах, о том, что приезжие часто нарушают законы России и с этим надо что-то делать.

— Что именно?

— Ну, как-то бороться, совершать акции устрашения. На фоне этих разговоров у меня возникло негативное отношение к мигрантам.

— У тебя был опыт общения с ними?

— Приятель много рассказывал об их конфликтах с коренными жителями российских городов, приводил конкретные примеры. Что касается меня — я работал на стройке с ребятами из Средней Азии, и мы вполне нормально общались.

Поначалу разговор ему давался непросто

«Инструкции получали в телеграм-канале»

— Твой знакомый начал с теоретической части, а как вы с ним подошли к практике?

— Он сказал, что надо поджечь несколько автомобилей, снять это на видео и отправить его в тот самый телеграм-канал, чтобы кого-то напугать этим.

— Автомобили, хозяева которых не русские, что ли? А как узнать это? Проверять по каким-то базам?

— Точно не скажу, он сам выбирал конкретный автомобиль, ничего мне не объясняя. А потом приглашал меня делать это: один поджигает, второй снимает на видео. Всего подожгли два автомобиля — «Ниву», у которой обгорел только капот. Владелец — кстати, русский — после небольшого ремонта ездит на ней до сих пор. Второй автомобиль — «девятка» цыгана из нашего села — сгорел полностью. Общий материальный ущерб составил около 100 тысяч рублей, в ходе следствия его полностью компенсировали мои родственники. Поджог «Нивы» был чем-то типа тренировки, там ущерба оказалось меньше чем на 20 тысяч.

— Откуда вы с товарищем знали, как приготовить горючую смесь?

— Инструкции были в том самом телеграм-канале.

— А в чём был смысл поджогов кроме снятия видео и отправки его в тот телеграм-канал? Материальное вознаграждение?

— Компенсировали затраты на подготовку акций, за подожжённый и снятый на видео автомобиль мы на двоих получали по 15 — 20 тысяч рублей. Подожженные автомобили силовиков, например, стоили бы дороже, но мы до этого не дошли. Деньги получали через криптокошелёк, но всем этим занимался мой знакомый.

— Как вы после поджогов автомобилей подобрались к террористической статье?

— В селе Хреновом есть трансформаторная подстанция, питающая насосы канализации в микрорайоне «Сахзавод». Там два трансформатора, и, если бы наши планы по её поджогу осуществились, случился бы разлив сточных вод на большой территории. Почему и кем именно была выбрана именно она, я не в курсе. Просто однажды приятель пригласил прогуляться к этому зданию. Когда подошли, увидели окошечко над дверью. Приятель сказал, что туда надо бросить бутылки с зажигательной смесью. За это нам обещали 30 тысяч рублей на двоих, если всё получится и удастся снять улётное видео. Ещё знакомый сказал, что вроде бы объект не суперважный и человеческих жертв тут точно не будет. Ну и там же, на месте, возле этой подстанции нас и задержали. Потом мы узнали, что группа захвата нас заждалась, мы планировали это сделать в один день, а потом перенесли дату. Когда в СМИ прошла короткая информация о нашем задержании, многие путали эту подстанцию с другой, центральной, от которой зависит всё электроснабжение нашего большого села.

«Просился на СВО, но таких, как я, не берут»

— Идёт СВО, поступки людей власть рассматривает под микроскопом. Поджечь машины — это порча имущества. А вот замахнуться на объект жизнеобеспечения — это уже террористическая статья...

— Первый мой адвокат так и сказал мне: «Либо ты идейный, либо дурак». Тогда я сказал ему, что скорее идейный, дураком называть себя было обидно. Но теперь думаю, что дурости было больше, чем идейности. Когда только я попал в ИВС, отец как раз уходил на СВО. Он пришёл и сказал мне: «Я ухожу, а ты сам разбирайся со своими проблемами». Мама помогала больше.

— До попадания за решётку у тебя самого не было мысли уйти на СВО?

— До попадания — нет. А когда уже был осуждён, несколько раз просился туда, но у меня тяжёлая статья и таких туда не берут.

— Как ты сам считаешь, ты лишился свободы из-за товарища или из-за того, что сам головой особо не думал?

— К сожалению, тогда меня было очень легко убедить в чём-то. Вместо того чтобы отказаться от этих планов вообще, я повёлся. Своё сегодняшнее наказание полностью заслужил. Оглядываясь назад, понимаю свою абсолютную глупость. Советую молодым ребятам, прежде чем принимать любое решение, взвесить все возможные последствия, не верить слепо товарищам, думать только своей головой. И не делить людей на национальности — это путь в никуда. Не можешь решить сам — посоветуйся с теми, кому доверяешь, со старшими. И не ведитесь на лёгкие деньги, в них всегда есть подвох.

— Что ты точно упустишь для себя за годы, проведённые за решёткой?

— Я оказался лишён очень многого. Общения, получения образования, хотелось бы окончить вуз. Лишился потенциального карьерного роста — если бы не моя глупость, был бы у себя в Хреновом уже директором магазина! Нет возможности путешествовать, что я очень люблю. А теперь не факт, что с такой тяжёлой статьёй за плечами смогу реализовать все эти планы.