Воронежский профессор: «Передо мной, 8-летним, пленные враги вытягивались в струнку»
Отец учёного после войны сопровождал первый эшелон пленных немцев из Воронежа в Германию
Моему собеседнику Эдуарду Сазонову 89 лет, но он до сих пор работает. Годы не властны над доктором технических наук, профессором одной из кафедр ВГТУ. Именно его здравый ум вкупе с цепкой памятью и позволили корреспондентам «МОЁ!» приоткрыть одну из страничек военной истории Воронежа и истории отдельно взятой семьи Сазоновых, которые тесно переплелись между собой. Сегодня Эдуард Владимирович рассказывает нам о своём отце — Владимире Ивановиче, который был командиром первого воинского эшелона, отвозившего пленных немцев из Воронежа в Германию.
Пистолет вместо игрушки
Строить и создавать — это всегда было в крови у Сазоновых. Отец нашего собеседника Владимир Иванович, родившийся в 1910 году, уже с 14 лет помогал своему деду Ивану Леонтьевичу, а в 16 самостоятельно подрабатывал кровельщиком-жестянщиком на стройках Воронежа.
— Родители поженились в 1930-м, папе было 20 лет, а маме — всего 16. До войны отец окончил московскую школу НКВД, воевал на Финской. Видел я его редко и потому буквально прилипал к нему, когда он ненадолго приезжал домой. А если он с мамой уходил в кино или в гости, я устраивал истерики. Мама Анна Ефимовна позже рассказывала, что отец, чтобы как-то успокоить или отвлечь меня, разряжал свой пистолет и давал мне его как игрушку. И пока я, сидя на горшке, «отстреливался от врагов», они с мамой тихонько уходили, — вспоминает Эдуард Владимирович.
Отдельная история — о том, как семья лейтенанта госбезопасности Сазонова встретила войну.
— Перед самой войной папу перевели служить в родной для него Воронеж, и вот в субботу, 21 июня 1941 года, мы договорились с ним, что завтра пойдём в кино — это всегда был праздник для меня, — продолжает наш собеседник. — Кажется, собирались на мультики. Утром 22 июня мы завтракаем всей семьёй: родители и мы, трое братьев — я, Гена и Валера. А я мечтаю о том, что скоро начнём собираться в кино. И вдруг по радио говорят, что в 12:00 прозвучит важное сообщение. Папа, кажется, всё понял. Вышел в соседнюю комнату, а потом вернулся и сказал: «В кино мы с тобой пойдём позже...»
Побегов было немного
Чем именно занимался его отец во время службы в органах, Эдуард Владимирович не знает до сих пор. Зато уверен в одном: к политическим репрессиям отец отношения не имел.
С осени 1941-го связи с ним не было, а в конце июля 1942-го, когда немцы подошли совсем близко к городу, к ним заглянул друг отца и предупредил о том, что завтра приедет машина и что придётся эвакуироваться.
— Мы всемером (трое сыновей, мама и старшее поколение) отправились в Грибановку. Дали нам какой-то пустой дом с огородиком, там мы и перекантовались всю зиму. В начале 1943 года вижу: в нашу сторону хромает человек в военной форме. Пригляделся — это ж папа! Он получил короткий отпуск после контузии, нашёл нас и привёз продукты — в основном тушёнку, полученную по ленд-лизу, и конфеты. Побыл с нами два дня и уехал. В тот же день нагрянул местный участковый милиционер и начал допытываться, откуда взялись продукты. Маминых объяснений он не слушал, просто конфисковал всё привезённое отцом. А на другой день на улице сын этого милиционера угощал мальчишек конфетами из того продуктового набора, что нам привёз отец...
В Воронеж Сазоновы вернулись в марте 1943 года, их дом, к счастью, остался целым. А в 1944 году в город приехал и Владимир Иванович, который был назначен начальником одного из городских лагерей военнопленных — немцев, румын, венгров (после войны Владимир Сазонов перешёл работать в структуру МВД).
Лагерь, где содержались военнопленные, располагался на улице Острогожской.
— Папа приходил домой только на выходные, практически всю рабочую неделю находился там на службе. Дома о работе он вообще старался не говорить, зато брал меня несколько раз с собой в лагерь. Это было что-то типа казармы — ряды аккуратно застеленных коек, дежурный, отдающий команды при каждом появлении офицеров. Мне тогда было лестно: когда я шёл рядом с отцом, передо мной — 8-летним пацаном — вытягиваются в струнку ещё совсем недавние враги! Пленные восстанавливали Воронеж, ремонтировали дома, строили новые, латали дороги и тротуары — делали всё быстро и аккуратно. Побегов из лагерей (а в Воронеже их было несколько) было немного. Однажды, помню, папа рассказал, как несколько человек переплыли Дон, но только им не повезло. Как только они, голые, вылезли на берег — тут же попались.
Немец для семьи
По воспоминаниям Эдуарда Сазонова, с каждым годом воронежцы относились к пленным немцам всё более лояльно, а те учили потихоньку русский язык, некоторые даже могли покидать территории своих лагерей, заходить в магазины.
— Помню, несколько раз зачем-то немцы приходили домой к отцу, — вспоминает собеседник. — А как-то раз папа принёс с работы деревянную шкатулку, мастерски сделанную кем-то из пленных немцев. Она до сих пор стоит у меня дома. Вообще отец рассказывал, что в лагере вообще было много первоклассных мастеров — механиков, столяров, парикмахеров. Помню, однажды папа привёл к деду одного из пленных, чтобы забить свинью. Так это было сделано мастерски и абсолютно безотходно. Не как раньше, когда дед приглашал забойщика с соседней улицы. А ближе к 1950 году немцев стали готовить к возвращению на родину. Папу назначили комендантом первого эшелона. Помню, на перроне стояло много молодых женщин с детьми на руках, они тепло прощались с недавними врагами, ставшими отцами их детей...
Владимир Сазонов сопроводил эшелон в Германию. Позже он рассказывал, что один из пленных, прощаясь с ним, сказал: «Мы к вам ещё вернёмся...»
Из этой поездки Владимир Иванович привёз жене платье из модной ткани, которое чуть ли не вдвое «садилось» в дождь, и щенка немецкой овчарки. Его назвали Дозором, он стал любимцем всей большой семьи.
В начале 1950-х прошли серьёзные сокращения в МВД, и в числе таких людей оказался Владимир Сазонов. Ему пришлось вспоминать навыки своей молодости — немного поработал кровельщиком и жестянщиком, потом пришёл на ЖБИ-2, был заместителем директора крупного воронежского предприятия. Умер ещё совсем не старым в 1979 году от инфаркта миокарда.
— Он пережил маму, с которой они любили друг друга, на семь лет, — произнёс Эдуард Владимирович и отвернулся к окну...