Ещё раз про любовь. Как корреспондент «МОЁ!» исполнил последнюю волю читателя
8 июля в России отмечается День семьи, любви и верности. Рассказываем удивительную историю любви Зинаиды Яковлевны и Ивана Ивановича Сенчихиных
— Как красиво умирает природа и как некрасиво — человек, — вздыхала одна моя поэтически настроенная приятельница. — В восемьдесят уже нет ни любви, ни благородства, только неприглядная физиология.
И я согласно кивала ей в ответ.
Возвращаясь к напечатанному
…История эта случилась давно, больше 10 лет назад. Зинаида Яковлевна разыскивала меня несколько дней, упорно набирая наш редакционный номер. Меня хронически не оказывалось «под рукой», но она продолжала названивать.
«Что-нибудь где-нибудь прорвало, не заплатили, обманули — словом, мало ли бед может свалиться на голову бабушки», — уныло предполагала я причину ее настойчивости. И наконец мы совпали.
— Светочка, вы писали о моем муже Иване Ивановиче Сенчихине четыре года назад, — поскрипывал голос в телефонной трубке. — Не подумайте, что хочу вас попросить написать о чем-нибудь еще. Просто не отблагодарила за ту статью…
Я напряглась: четыре года по газетным меркам вечность. Честно говоря, уже совершенно не помнила того дедушку, а уж заметку тем более. И вообще, благодарность, да еще спустя столько времени… Нет, тут должно было быть что-то еще — я искала подвоха в странном звонке.
— Ну как же, «Вечный защитник» — ко Дню Победы, о войне и нашей любви, — напоминала мне Зинаида Яковлевна. — Иван Иванович сейчас очень болеет, и в 87 лет, вы же понимаете, все может случиться. Он хотел, чтобы я вас поздравила с 8 Марта, отблагодарив за ту статью. Ведь мы ее иногда читаем, как сказку на ночь. Отказываться нельзя, может, это его последняя воля.
«Мы 65 лет вместе, и у нас любовь»
Я все вспомнила, оказавшись на пороге их маленького уютного дома. Порхающего легким мотыльком Ивана Ивановича и теплую, светло улыбающуюся Зинаиду Яковлевну. «Он давно не встает с постели, — шепнула бабушка. — Поддержите его — привык быть среди людей, и теперь ему их не хватает».
Иван Иванович лежал на кровати высохшей щепкой и радостно мне улыбался. Зинаида Яковлевна присела рядом на табуретку и стала отсвечивать радостью супруга. Дежурные слова, рукопожатия, легкая неловкость — обычная история между не слишком знакомыми людьми. Потом в руках у меня оказался пакет с какой-то снедью (подарок), и уже в дверях Зинаида Яковлевна мне призналась: «Мы 65 лет вместе, и ведь у нас любовь… Вот на старости стали письма друг другу писать. Спасибо, что приехали, ведь я это для него придумала, чтобы развеселить, отвлечь от грустных мыслей».
В руках у меня оказалось письмо:
«Мой самый красивый, любимый, лучший жених на свете! Я до сих пор помню нашу свадьбу, хоть было это так давно. Тогда, в 1947-м, ты сделал мне сказочный подарок — как Грэй Ассоли подарил алые паруса. Именно так я помню наш свадебный «поезд» из восьми подвод, а ведь это было сразу после войны. Первые два тарантаса — для жениха и невесты (один из них председательский: не могли же отказать юному ветерану войны), третий — для родителей, другие подводы — для родственников и гостей. Фотографов тогда не было, но до сих пор тот день в моих глазах (уже слепых) и в моей памяти… За долгую жизнь хватили мы лиха сполна, бывало, одно яйцо делили на двоих, но все беды нам были нипочем, потому что мы были друг у друга. Помню, как ты сказал на свой 80-летний юбилей: «В личной жизни у меня скучно: одна жена, одни дети. А я и рад этому…» Ты самый чистый, самый скромный, преданный, деятельный, требовательный, строгий до жесткости и мягкий при этом. Ты никогда не жаловался на жизнь и обстоятельства, всегда надеялся только на себя. А я — на тебя».
— Сколько вам исполнится в этом году? — спросила у Зинаиды Яковлевны.
— Что ты, девонька, — замахала руками пенсионерка, — мы такими категориями не живем, тут бы ночь переспать, а ты спрашиваешь о том, что будет через полгода. Сейчас мне 81.
Я пообещала, что ко дню ее рождения расскажу историю их любви.
Через несколько дней Зинаида Яковлевна позвонила снова.
«Ничего не нужно, Светочка, — сказала бабушка, — никакой статьи. Дочь на днях заедет и заберет письмо». «Почему?» — расстроилась я.
«8 марта Ивана Ивановича не стало, и теперь уже ничего не нужно», — еле слышно прошелестела Зинаида Яковлевна и положила трубку.
Любовь и осень жизни?
…Когда я была маленькой и у меня что-то болело, мама утешала: «Ничего, потерпи. У взрослых все время что-нибудь болит, мы этого уже не замечаем». Я с тоской думала о том, что не хочу взрослеть: «там» все время тошно и мне придется к этому привыкнуть. Примерно так я сейчас думаю и о подбирающейся старости — зрелости, как предпочитают выражаться политкорректные.
Почтенный возраст и мудрость чаще не идут рука об руку в отличие от болезней и одиночества. Мало шансов, что получится благодарно принимать эту осеннюю пору. И там совсем нет, как кажется, любви. Но, возможно, я снова ошибаюсь? Если эта история не про любовь, то про что?..
Комментарии (1)