«Если девочка залезет к мальчикам – сразу плюс 15 крысят». Как в Воронеже работает приют для крыс

Воронежцу Вячеславу Назаренко 47 лет, он работает в сфере наружной рекламы. А в свободное от работы время он владелец единственного в городе приюта для брошенных на произвол судьбы декоративных крыс. Иногда, чтобы спасти своего очередного постояльца, приходится срываться с работы. Ему в любое время могут позвонить, чтобы сообщить — мол, вот, нашёл на улице клетку с грызуном. Бывает, что о хвостатых бездомышах ему сообщают из ветклиник или зоомагазинов, куда их подбрасывают горе-хозяева. Данные Вячеслава размещены на всех профильных ресурсах по спасению декоративных крыс. Вы, скорее всего, и не знали, что такие существуют.

Металлическая дверь коричневого цвета едва выделяется на фоне стены. Прохожие и подумать не могут, что за ней скрывается убежище для десятков бездомных грызунов.

Вход в приют отдельный. Как подъезд, ведущий только в одну квартиру.

— Я специально искал помещение с отдельным входом, чтобы людям ко мне было удобнее приходить, — объясняет Вячеслав.

Как только я вхожу внутрь, в нос ударяет запах пыли и сена. В квартире сумрачно. Первым увиденным мною в крысином приюте животным, на удивление, оказывает огромный кот.

— Он вырос вместе с моими крысами, иногда хочет с ними поиграть, пытается лезть к клеткам, но знает, что покусают. Тоже, кстати, с улицы.

Мы проходим в комнату, в которой расположились постояльцы. В квартире очень тихо. Едва слышный гул электроприборов иногда перебивает писк грызунов. Соседям на шум не пожаловаться.

— Я же с соседями даже не вижусь. Вход отдельный. Крысы не собаки, не гавкают. Если бы в общем подъезде жил, наверняка были бы претензии. Половина населения — с земмифобией (боязнь крыс и кротов. — Прим. ред.), — объясняет Вячеслав.

Вдоль голых стен — стеллажи с клетками. 

— Крыс здесь около 80. Пересчитывать у крысоводов считается плохой приметой: кто-то сразу умрёт, — вздыхает хозяин приюта и рассказывает, как стал волонтёром: — Свои крысы были, болеть начали. Понадобилась информация, врачей для грызунов практически нет. Полез на ресурсы по грызунам, начал общаться с теми, кто давно их держит, с волонтёрами, потом они мне скинули информацию, мол, в Воронеже кто-то выбросил крыс, ну, поехал, забрал. Так и пошло дальше дело.

Сейчас Вячеслав сотрудничает с фондами из других городов, двумя крупнейшими в этой сфере организациями в Москве. У них есть горячая линия, куда можно позвонить из любого города и сообщить о найденной крысе. Там ищут волонтёров и способы перевозки крыс на передержку. Кроме Москвы и Питера воронежские спасёныши живут в Хабаровске, Владивостоке, Новосибирске, Мурманске.

— Всех крыс надо социализировать: устраивать выгулы, приучать к рукам. У меня времени не всегда хватает даже для души их потискать. Утром и вечером часа два — лечение, уборка и корм, — рассказывает Вячеслав. — Сборов никаких не веду, тоже потому что времени нет. Из помощников у меня есть два-три человека для передержки. То есть те, кто может забрать несложных и здоровых крыс.

Деревянное окно открыто. На раму прикреплен листочек, на котором крупным почерком расписаны клички постояльцев и названия нужных им лекарств. Под окном — деревянный стол, похожий на стол медсестры в больнице: гора одноразовых шприцев и хранилище измельчённых таблеток. 

— Крысы — болячки те ещё, — объясняет Вячеслав. — Востребованность в ратологах (крысиный доктор. — Прим. ред.) ветклиники поняли и завели себе таких. Каким образом? Просто рандомного врача назвали ратологом. Люди идут к такому, а он лечит крыс по кошко-собачьим протоколам. У грызунов совершенно другая физиология. Врач, которому можно довериться, всего один в Воронеже.

Вячеслав открывает холодильник со словами «крысиная аптечка», и я вскидываю брови: медикаментов там больше, чем еды. 

— Моего тут, наверное, ничего нет. Всё крысиное. Больные грызуны вынуждены жить в клетках-одиночках. В стае лечить крыс сложнее, — поясняет Вячеслав. — Многие поступали в приют в ужасном состоянии, у каждого есть своя история. Самая запоминающаяся даже не моя личная, это такая треш-история у крысоводов со всей России. Произошла три года назад в городе Пушкино, в Подмосковье. Женщина завела крыс, которые у неё на свободном выгуле в трёхкомнатной квартире размножились. В итоге их было около 800. Всех спасли. Только недавно у меня ушли последние грызуны, которых я оттуда забрал, у многих других спасателей ещё остались. 

Практически у всех крысоводов-спасателей в России была хоть одна крыса из Пушкино.

— Есть ещё мышонок трёхногий. Влип в клей, его вместе с ногой оторвали. Выжил, теперь у меня. Прячется почти всегда, — указывает Вячеслав на маленькую клетку, в которой мышонок крутит колесо.

Рядом с клеткой мышонка — большая клетка братьев-альбиносов, найденных возле СХИ. Клетка обшита уголком — чтобы никто ничего не прогрыз и не сбежал.

— Самое страшное, тьфу-тьфу, пока обходилось, когда сбежит девочка и залезет в клетку к мальчикам. Это сразу плюс 15 крысят, — говорит Вячеслав.

Вячеслав достаёт из холодильника арбуз, режет и даёт лакомство постояльцам. Всё же не одним зерном им питаться.

— Раз в полгода езжу на рынок, закупаю зерно, корм сам замешиваю. Съедают они его килограмма три в день. За полгода выходит около 300 килограммов.

Мой взгляд цепляют клетки с шиншиллами, мы подходим к ним.

— Им сейчас особенно жарко. Завтра, надеюсь, поставлю кондиционер, — делится Вячеслав. 

Пока я любуюсь пушистиками, он достаёт из холодильника бутылки с холодной водой и кладёт в клетки. Вместо кондиционера. 

Задать вопрос о крысах или взять к себе кого-то из постояльцев приюта можно через группу во «Вконтакте».