Впросак

Кабану не спалось. Но не сухое шуршание веток, не прохладное дыхание тайги и даже не позорная сволота, именуемая людьми комарами, были причиной бессонницы. Кабан ворочался, чесал копытом бок, заваривал кабан-чай (аналог человеческого иван-чая). Кабан ходил взад-вперед по опушке. Кабан был смятен. Впросак! Что за удивительное слово услышал он третьего дня! Это слово отдавало чем-то вольным, бескрайним – как поволжские степи и людское невежество. От него пахло горькими травами, оно кружило голову и звало за собой. За темную ленту на самом краю земли, куда ежедневно проваливается солнце. Туда, где нас нет. Ведь хорошо только там – так утверждают люди, не верить которым у кабана не было повода. Верить, правда, повода тоже не было, но кабан имел привычку избавлять себя от ненужных сомнений. Поэтому он сел, достал блокнот и начал писать:

Конь несся впросак, догоняя горизонт. Подернутые дымкой поля, казалось, никогда не кончатся. Зато кончалось терпение у Леонида: уже семь минут, как ему было не себе от осознания краха мечт – официант перепутал заказ. Давящая пустота бытия объяла Леонида мокрым одеялом и тащила на провинциальное дно. Где-то матерились рабочие. Лязгнул по мокрым рельсам трамвай. В луже плескалось остывающее октябрьское небо, размазываемое колючей метлой дворника. «Да уж…» – проронил Леонид, подкурив у дворника сигарету, – «сейчас бы на жаркие пляжи Таити…». Дворник молча кивнул и продолжил мести лужу. Бычок идеальной параболой нырнул мимо урны в жухлую листву. «Пропади оно все пропадом!» – сплюнул Леонид и, сутулясь, исчез в серой влаге переулка. «Осень» – понимающе вздохнул дворник – «она всегда пахнет несбывшимися мечтами». Прошуршал шинами автомобиль. Из булочной пахнуло свежим хлебом. Проходил еще один бесконечный, как дрянное кино, день. Вжух-вжух – метла превратила лужу в суспензию, смешав осеннее небо с грязью. Дворник знал свое дело. Он давно перестал мечтать.