АЛФАВИТНЫЙ ВОРОНЕЖ

Мемориальный камень «Здесь не прошёл враг»

Переезд через Вогрэсовский мост венчает круговая развязка, в центре которой расположен сквер Защитников Отечества. Посередине сквера находится скромный памятный знак из гранита, выполненный в виде горящего пламени свечи. Лаконичная надпись гласит: «Здесь в 1942–1943 годах не прошёл враг». Самая длинная улица воронежского левобережья – Ленинский проспект (бывший Сталинский проспект) – в период оккупации правого берега стал линией фронта, буквально огненным краем разделив город на две части: на левом берегу – наши солдаты, а на правом – хозяйничает враг.

Прорыв врага к Воронежу был для большинства жителей города, да и военнослужащих различных частей воронежского гарнизона неожиданным и во многом просто ошеломительным событием. Ещё несколько дней назад Воронеж был в глубоком тылу наших войск, прикрытый Доном и заблаговременно построенными оборонительными обводами, и вдруг немцы оказались уже на улицах города! Наши части поспешно отступали, через мосты отходили на левый берег войска, беженцы, транспорт. Вражеская авиация свирепствовала в воздухе, ежедневно подвергая город жестоким бомбёжкам.

Казалось враг рвётся вперёд стремительно, и его не остановить. И если даже регулярные части Красной армии не могли сдержать его бешеного натиска, то что же тогда могут сделать ополченцы? Или чекисты, которые привыкли с успехом бороться с врагом внутренним, но никак не внешним. К тому же командир полка НКВД давно имел приказ от своего непосредственного начальства уходить из Воронежа, и только приказание начальника воронежского боевого участка ещё как-то удерживало его на указанном ему рубеже. Но большого желания оставаться здесь он, очевидно, не имел, тем более, что уйти из города (и, соответственно, оставить занятые позиции) он, по распоряжению своего командования, мог на законных основаниях. К тому же расчёты и надежды командира полка НКВД и ополченцев в сложившейся обстановке были, скорее всего, связаны только с подрывниками на мосту, да зенитной батареей.

Но когда фашистские танки ворвались на дамбу и двинулись к мосту, у сапёров и зенитчиков явно что-то не заладилось. Сейчас трудно назвать точные причины, по которым заранее подготовленный к подрыву мост не взлетел в нужный момент на воздух, а зенитная батарея не остановила врага на узкой дамбе огнём прямой наводкой. Возможно, зенитчики были подавлены налётом фашистской авиации, а у подрывников при приближении к ним фашистских танков в тот критический момент попросту сдали нервы. Оказавшись под пулемётно-пушечным обстрелом врага, они не смогли выполнить свои обязанности. Можно также предположить, что, уверенно подъезжая к мосту по дамбе, немцы вообще не открывали огня вплоть до самого последнего момента. Поэтому их появление здесь было настолько неожиданным и ошеломительным, что принимавшие их за своих охрана моста, зенитчики и команда подрывников были смяты, не успев оказать врагу какого-либо сопротивления.

Так или иначе, но бесспорным фактом является то, что 6 июля 1942 года противник захватил Вогрэсовский мост в неповреждённом состоянии. Это произошло в половине одиннадцатого утра. Почему это произошло? Ведь, казалось бы, остановить врага, взорвав заранее заминированный и подготовленный к уничтожению мост, для занимавших там оборону наших подразделений было вполне возможным делом. Но факт остаётся фактом: мост не был взорван, и серьёзного сопротивления враг не встретил.

Что же произошло дальше? Разогнав огнём остатки наших подразделений, враг ворвался в Придачу. Надо думать даже немцы были, наверное, удивлены тому, с какой лёгкостью им удалось захватить мост и оказаться на левом берегу Воронежа. Следуя вдоль трамвайных путей, они быстро вышли на небольшую площадь, образованную слиянием улицы имени Героев Стратосферы с Ленинским проспектом.

Безмолвие встретило захватчиков в левобережье. Дороги расходились от перекрёстка в трёх разных направлениях, на площади высились несколько многоэтажных зданий, одно из них с высокой башней и смотровой площадкой на крыше. На рельсах неподвижно застыли трамваи. Оставшиеся ещё в районе жители, наверное, с изумлением увидели вдруг на улицах левобережья угловатые танки с крестами и озиравшихся вокруг немецких солдат.

Заняв площадь, вражеский отряд стал расширять захваченный плацдарм. Мотоциклисты направились на разведку с целью выяснить, не заняты ли ближайшие районы левобережья нашими частями. Тем временем основные силы отряда стали образовывать оборонительный периметр вокруг предмостья, а танки и группа сапёров двинулись по улице имени героев стратосферы в сторону авиазавода и станции Придача. Проходные авиазавода и здание заводоуправления находились от Вогрэсовского моста не более чем в полутора километрах, и вскоре немцы оказались здесь.

Хотя сам завод уже был к тому времени эвакуирован в Куйбышев, но некоторые заводские службы ещё оставались в Воронеже и к лету 42-го продолжали работать. И вот в разгар рабочего дня по цеху вдруг разнеслась невероятная новость: к заводу, якобы, подходят немцы. Многие сбежались к заводоуправлению. С улицы на площадь перед проходными вдруг выехал немецкий танк и остановился недалеко от здания. Затем танк двинулся в сторону станции Придача, а через некоторое время все видели, как танк возвращался назад.

Можно представить себе изумление и растерянность всех тех, кто оказался тогда в здании заводоуправления и лично видел разъезжающий по улицам левобережья фашистский танк. Что могли они подумать? Что немцы уже заняли левобережье и вот-вот войдут на территорию завода? Кстати мимо авиазавода в тот день проследовало, по крайней мере, несколько немецких танков и бронетранспортёров, а также до взвода мотопехоты и группа сапёров. Станция Придача расположена от проходных авиазавода в нескольких сотнях метров и пройти это расстояние немцы могли буквально за несколько минут. Предположительно около полудня вражеские танки и мотопехота вышли к станции и оказались на полотне идущей на юг магистральной железной дороги.

Тем временем обстановка в Воронеже продолжала ухудшаться. О захвате Вогрэсовского моста и выходе немцев в левобережье стало известно и тем нашим подразделениям, что находились в районе Чернавского моста. Отсюда до захваченной противником части Придачи было около 3 километров, а сам Вогрэсовский мост был в прямой видимости с Чернавского ( это наводит на мысль, что наши бойцы вполне могли видеть прорыв немцев в левобережье по Вогрэсовскому мосту своими глазами!). Ушедшие из района Вогрэс ополченцы и бойцы из 41 полка НКВД, вполне возможно, сообщили о том, что враг уже наступает в Придаче!

А что же в это время происходило у станции Придача? Выйдя к железной дороге, несколько немецких танков с небольшой группой сапёров и мотопехоты приготовились встретить подходящие поезда огнём прямой наводкой. Но движения не было, видневшаяся слева станция была (судя по документам) пустынна, подхода железнодорожных эшелонов из-за поворота справа также не наблюдалось. Тем временем командир немецкого отряда по радио сообщил о выходе своей группы к линии железной дороги. Намеченная командованием цель рейда была достигнута.

Но ни командир немецкой группы, ни его солдаты не догадывались тогда о скрытой значимости этого события. Они не знали, что, выйдя к железной дороге и авиазаводу, они оказались у объектов, намеченных к разрушению самим Гитлером, и были в буквальном смысле слова близки к выполнению его личных пожеланий! Вряд ли знал об этом и сам командир – генерал фон Хауэншильд, которому, несомненно, сразу же сообщили о радиограмме командира передового отряда из захваченной части воронежского левобережья.

Утром 6 июля командир немецкой 24-й танковой дивизии ещё не знал, какие задачи получит дивизия из корпуса на следующий день, и потому определённо стремился занять выгодные позиции для возможного продолжения наступательных действий. Захват плацдарма в левобережье несомненно соответствовал этой цели. Но уже вечером 6 июля в штаб дивизии поступил приказ из 48 танкового корпуса, который прояснил планы вышестоящего немецкого командования относительно Воронежа и, тем самым, уточнил и задачу 24-й танковой дивизии.

Приказ гласил: «В случае, если Воронеж будет оставлен противником и занят нашими дивизиями, надлежит удерживать и укреплять плацдарм по следующей линии: русло реки Воронеж от устья до места в 2 километрах западнее станции Отрожка, северная окраина Подгорное, старое русло в 1,5 км. южнее Новоподклетное».

То есть с вечера 6 июля стало ясно, что задачи наступать в левобережье перед танками не ставится. В связи с этим отпадала надобность и в захваченном утром плацдарме в Придаче. Прочитав приказ, генерал Хауэншильд мог только развести руками: получалось, что в наступательном порыве последних дней он и его солдаты явно перестарались, когда, ворвавшись в Воронеж, с ходу захватили плацдарм в левобережной части города. Теперь этот плацдарм оказался ненужным. К тому же во второй половине дня 6 июля в штаб дивизии поступило из корпуса первое предварительное распоряжение о предстоящей смене 24-й танковой дивизии и выводе её на западный берег Дона.

Однако просто так отказаться от захваченного утром плацдарма командиру танков явно не хотелось, и он не стал спешить с возвращением передового отряда назад. К вечеру 6 июля немцы организовали оборону плацдарма и на ночь остались в Придаче. Но, понимая, что занятый район теперь рано или поздно придётся оставить, фон Хауэншильд распорядился о минировании Вогрэсовского моста (выполнить это приказание немцам помогали многочисленные заряды взрывчатки, в суматохе брошенные нашими сапёрами во время дерзкого захвата моста противником) и подготовке к отходу передового отряда на правый берег.

Какие же события происходили в тот день в захваченной противником части Придачи? Во второй половине дня группа немецких сапёров под прикрытием танков и автоматчиков начала минирование магистральной железной дороги на Лиски. Используя подрывные заряды, немцы методично взрывали секции железнодорожного полотна, станционные сооружения и постройки. Судя по немецким данным, эта работа проходила без помех, боевых действий группа не вела. В описании отмечено, что крупному разведотряду дивизии «удаётся основательно разрушить важнейший ж/д мост и участок ж/д линии южнее с.Монастырщенка».

К вечеру 6 июля немецкий разведотряд стал отходить мимо авиазавода в район многоэтажных зданий у реки, ближе к мосту. И первые советские подразделения подошли к станции Придача к вечеру. В разведку прибыли два лёгких танка Т-60. Действуя впереди батальона, эти танки первыми выдвинулись к южной окраине Придачи. Танкисты подходили к жилому посёлку авиазавода, как вдруг в районе домов ИТР совершенно неожиданно попали под кинжальный артиллерийский огонь.

В результате оба танка были подбиты и сгорели, и батальон сразу же потерял свой головной дозор. Но, судя по всему, кто-то из танкистов остался в живых, успел выскочить из горящих танков и под огнём выбраться назад, предупредив командира подходящего батальона об опасности.

В 6 часов вечера, наскоро изготовившись к атаке, 392 танковый батальон перешёл в наступление на южную окраину Придачи. Но атака успеха не имела и вскоре захлебнулась под огнём противника. Оказалось, что немцы засели в каменных зданиях, установили на замаскированных позициях противотанковые орудия, организовали эффективную систему огня и не собирались отходить. Вражеские артиллеристы даже затащили лёгкие противотанковые орудия на вторые и третьи этажи зданий и вели огонь прямо из квартир домов ИТР авиазавода, что стояли тогда на окраине посёлка. Обширный пустырь, по которому продвигались наши танки, давал противнику отличную возможность для обзора и обстрела с верхних этажей зданий, чем немцы не преминули воспользоваться.

Оказавшись под сильным огнём немецкой артиллерии, 392 танковый батальон капитана Дружкова вынужден был прекратить атаку и с потерями отойти на исходные позиции. Вскоре бой затих. На подступах к Придаче помимо сожжённых ранее двух танков Т-60 разведки, остались ещё 6 танков: один КВ сгорел, 2 КВ и 3 Т-60 были подбиты. Из личного состава батальона 7 человек погибли и 4 были ранены, включая и самого командира, который, тем не менее, остался в строю и продолжал командовать батальоном, не смотря на полученное ранение. Малочисленная пехота батальона, судя по всему, была прижата огнём к земле ещё на дальних подступах к посёлку, залегла и атаку танков поддержать не смогла. С ходу ворваться в Придачу, разгромить немцев и сбросить их в реку не получилось. Стало ясно, что противник как следует укрепился и собирается удерживать захваченный плацдарм.

Тем временем немцы приготовились к отражению второй атаки и вели наблюдение, благо для этого у них были все возможности. Например, со смотровой площадки углового дома в начале улицы имени героев стратосферы они могли просматривать местность в юго-западном направлении на глубину нескольких километров вплоть до самой железной дороги.

Ночь застала немецкий «гарнизон» левобережья в обороне. Противник оставил станцию, район авиазавода и железную дорогу и сосредоточил имевшиеся силы в районе жилых домов вблизи моста. Новый день отнюдь не сулил немецкому отряду спокойной жизни. Теперь немцам предстояли трудные бои, чтобы удержать захваченный плацдарм ограниченными силами, и всё сходилось к тому, что русские не успокоятся, пока не вернут его обратно.

Бои за Придачу возобновились утром 7 июля, но, судя по имеющимся документам, они главным образом представляли из себя длительную перестрелку между нашими и немецкими частями. Постепенно в этот район стали подходить батальоны всё того же 41 полка НКВД, командование которого, очевидно, привело за это время свои части в порядок и по приказу сверху вывело их на огневой рубеж в северной части Придачи. В бою, вероятно, приняли участие и некоторые подразделения 287 полка НКВД.

392 танковый батальон в тот день больше не предпринимал лобовых атак жилого посёлка. Очевидно командование батальона решило дождаться подхода стрелковых частей, прежде чем отважиться на штурм противника в условиях городской застройки. Из документов бригады следует, что основные силы батальона к вечеру даже оказались у деревни Никольское, более чем в шести километрах от места боя, где заняли оборону «в готовности не допустить переправу танков противника через реку Воронеж в районе Придача».

Несколько раз поредевшие роты из состава батальонов 41 полка НКВД поднимались в атаку и пытались занять посёлок и выйти к мосту, но под губительным огнём врага эти атаки захлёбывались и не приносили успеха. Противник упорно оборонял подступы к мосту, подразделения полка не могли продвинуться вперёд и, прижатые огнём к земле, окапывались на занятых позициях.

В конечном итоге в ночь на 8 июля к Придаче стали выходить первые наспех собранные роты из состава остатков вышедшего за Дон 125 стрелкового полка 6 стрелковой дивизии. На рассвете 8 июля командир полка и командир 392 танкового батальона провели совместную разведку, готовясь к предстоящим наступательным боям. Теперь вместе с танкистами и подразделениями НКВД в атаку на Придачу наконец-то должна была пойти и пехота. Так после горького отступления и тяжёлых поражений, измотанные долгим маршем и обескровленные большими потерями роты и батальоны 6 стрелковой дивизии начинали в Придаче первые наступательные бои трудного лета 42-го года.

Днём 7 июля немецкому командованию стало ясно, что плацдарм в Придаче придётся оставить. Удерживать его дольше, особенно учитывая упорные попытки русских ликвидировать немецкое вклинение в левобережье, начавшиеся там бои и связанные с этим ненужные потери, не имело смысла. К тому же весь день 7 июля части дивизии вели бои за центральную часть Воронежа, и отвлекать при этом силы 21 мотопехотного полка на удержание плацдарма в Придаче было нецелесообразно. Дивизия оказалась втянутой в несвойственные её назначению боевые действия в городских условиях, и, хотя немецкое командование 7 июля громогласно объявило о падении Воронежа, борьба за город была ещё далека от завершения. Вместо стремительных прорывов и обходов противника, как это было в предыдущие дни наступления, части дивизии всё больше увязали в уличных боях.

Характерно признание, которое уже после войны сделал один из немецких офицеров, когда вспоминал боевой путь дивизии. Этот путь, без сомнения, сопровождался впечатляющими успехами, но в конечном итоге оказался вымощенной победами дорогой в ад Сталинграда, где дивизия и нашла свою бесславную гибель в окружении.

Говоря о боях за Воронеж в июле 42-го и полученной 24 танковой дивизии задаче взять город, он отметил, что «для выполнения этой задачи дивизия не имела достаточно пехоты. В этом заключаюсь ошибка командования, которой позже суждено было ещё раз повториться роковым образом. Танковые дивизии, созданные для ведения боев на открытом пространстве, очень быстро «таяли» в боях за крупные города».

Эти слова можно было бы назвать пророческими, если бы они были сказаны в своё время. Но опьянённые успехом наступления, немецкие генералы ещё не подозревали, что ждёт их на Волге, и какими последствиями обернутся для немецких подвижных соединений уличные бои в большом городе, хотя первые признаки будущих кошмаров Сталинграда, безусловно, проявились уже в Воронеже. Правда, в победном для Германского оружия июле 1942 это мало кто заметил. Для большинства солдат и офицеров наступающих немецких дивизий окончательная победа тогда казалась уже не за горами.

В полдень 7 июля к Воронежу подошли первые части 16-й моторизованной дивизии, которая в ночь на 8 июля должна была сменить 24-ю и принять командование на её участке. 24-я уходила из Воронежского плацдарма и генерал Хауэншильд начал готовить вывод всех частей дивизии из боя. Подводя итоги проведённой наступательной операции, он, в числе прочих достижений дивизии, отметил: «Взят второй по величине промышленный город РОССИИ. Образован небольшой плацдарм за рекой ВОРОНЕЖ восточнее города ВОРОНЕЖ.

Жизненно важная двухколейная железная дорога МОСКВА-КАВКАЗ находится в радиусе обстрела немецких войск».

7 июля командир немецкой боевой группы в Придаче получил приказ на эвакуацию занятого плацдарма и уничтожение «южного» моста. Подразделения передового отряда начали организованно отходить из жилого посёлка.

В донесениях наших частей, написанных после завершения боёв на левом берегу Воронежа, не встречается каких-либо упоминаний о захваченных в Придаче пленных и трофеях, равно как и об обнаруженных там сожжённых танках, уничтоженных орудиях и трупах вражеских солдат и офицеров. Это обстоятельство ещё раз косвенно подтверждает тот факт, что немцы полностью вывели на правый берег Воронежа всю свою боевую технику, эвакуировали раненых и вывезли убитых. Ночью противник оставил Придачу и по Вогрэсовскому мосту вышел на правый берег Воронежа. Вслед за выходящими войсками немецкие сапёры методично, пролёт за пролётом взорвали все секции Вогрэсовского моста. Массивные железобетонные конструкции рухнули в воды Воронежа, от моста остались только одни опоры. Как казалось тогда немецкому командованию, путь на правобережье был русским надёжно отрезан. (Враг ошибался. Уже в августе советские танки смогли в районе Вогрэса переправиться на правый берег Воронежа и совершенно неожиданно для противника повели наступление на Чижовку. Но это уже другая история.)

Утром 8 июля наши части пошли на штурм вражеского плацдарма. На этот раз танки и пехота быстро заняли Придачу и вышли к взорванному мосту. Боя не было. Из изрыгавших прежде огонь многоэтажных домов посёлка уже никто не стрелял. Противника в плацдарме не оказалось.

Так закончился рейд врага на левый берег Воронежа. Бои за левобережный плацдарм стали достоянием истории. Прошли годы, затем десятилетия. К сожалению, после войны реальные исторические события 6 и 7 июля 1942 года в районе Придачи долгое время были сильно искажены и обросли самыми разными слухами и домыслами. В газетных статьях и даже на страницах книг историко-краеведческого характера порой публиковались самые настоящие небылицы. Писали даже о мифическом немецком парашютном десанте, которого на самом деле никогда не было ни в Придаче, ни вообще где-либо под Воронежем. Причём весь этот немецкий «десант», якобы, был полностью уничтожен. Авторы публикаций на бумаге «наносили» врагу колоссальные потери и «заваливали» Придачу и подступы к ней сотнями немецких трупов и десятками уничтоженных фашистских танков.

В послевоенных описаниях боёв за Воронеж факт захвата противником Вогрэсовского моста предпочитали обходить молчанием, либо писали о том, что мост был своевременно взорван советскими сапёрами. Доходило до того, что некоторые авторы умудрились даже вообще «не пустить» врага на левый берег Воронежа. Данные о потерях противника, «нанесённых» ему в донесениях военной поры и на страницах послевоенных публикаций, порой просто поражают воображение. Горькая же правда состоит в том, что действительные потери врага были, увы, очень и очень далеки от этих фантастических цифр.

Доступные сегодня исследователям немецкие документы позволяют достаточно точно сказать, какие потери понесла 24 немецкая танковая дивизия в боях за Воронеж. 6 июля все части дивизии потеряли: 1 офицера и 8 солдат и унтерофицеров убитыми, 5 офицеров и 94 солдат и унтерофицеров ранеными и 6 солдат и унтерофицеров пропавшими без вести. Всего 114 человек.

Это общие потери всей дивизии за весь день боёв во всех районах Воронежа. Какими же были тогда потери передового отряда, который утром захватил Вогрэсовский мост практически без боя и весь оставшийся день боевых действий почти не вёл? Очевидно, что очень и очень малыми.

7 июля потери 24-й составили: убито 2 офицера, 36 солдат и унтерофицеров, ранено 4 офицера, 81 солдат и унтерофицеров, без вести пропало 2 солдата. Всего 125 человек. Сколько солдат и офицеров потерял противник в боях за Придачу? Мы не знаем этого точно. На основании имеющихся данных можно предположить, что за полтора дня существования немецкого плацдарма в районе Придачи общие потери противника убитыми и ранеными (пропавших без вести в этих боях у противника, судя по всему, не было), скорее всего, находились в пределах 10-15 человек.

Может быть, в боях за Придачу враг понёс большие потери в технике? Имеющиеся данные заставляют нас сильно усомниться в этом. Ни подбитых и брошенных немецких танков, ни пушек, ни мотоциклов наши части в освобождённой Придаче не обнаружили. Даже если какие-то танки и орудия из состава передового отряда и вышли из строя за эти два дня, все они были своевременно эвакуированы на правый берег Воронежа по Вогрэсовскому мосту и восстановлены ремонтными подразделениями дивизии. Вытаскивать же из Придачи сгоревшие танки противнику было просто не зачем, так как они уже не подлежали восстановлению и были безвозвратной потерей. Немцы попросту оставили бы их на поле боя, так как тратить дефицитное время и силы только ради того, чтобы тащить сожжённые танки на металлолом, они в тех обстоятельствах позволить себе не могли. Но в таком случае наши части непременно обнаружили бы сожжённые немецкие танки в Придаче и, конечно же, сообщили об этом наверх. Однако таких сообщений в донесениях не встречается.

Вообще за всё время боёв с начала наступления 28 июня вплоть до завершения боёв за Воронеж 8 июля 1942 года безвозвратные потери 24-й в танках составили всего 5 единиц. Правда, число боеготовых машин за это время неуклонно сокращалось и ко дню вывода дивизии с Воронежского плацдарма снизилось с 167 до 133. Учитывая напряжённую работу эвакуационных и ремонтных подразделений дивизии, которые чуть ли не ежедневно возвращали в строй подбитые и повреждённые машины, можно уверенно предположить, что число вышедших из строя танков за это время было гораздо больше. Нет никаких сомнений, что многие из этих машин были подбиты именно в ходе боёв за Воронеж.

Но дело в том, что подбитые в боях и вышедшие из строя танки и другая боевая техника, как правило, не становились для врага безвозвратной потерей и, благодаря хорошо налаженной работе технических служб, вскоре опять возвращались в строй и продолжали воевать. В огромной мере этому способствовало и то, что в наступательных боях лета 42-го года на Воронежском направлении поле боя практически повсеместно оставалось противнику, и потому (в отличие от наших танковых частей!) он мог эвакуировать свои подбитые танки для ремонта и не терял их безвозвратно.

Такова вкратце история произошедших в Придаче событий 6 и 7 июля 1942 года. Конечно, с ними связано много горького, но от этого они не перестают быть частью нашей истории. Из честной книги прошлого нельзя вырывать её отдельных неудобных страниц.

Умаляют ли приведённые факты мужество и героизм защитников Придачи? В подавляющем своём большинстве они делали всё возможное, чтобы разбить врага. Но по мало зависящим от них причинам сделать это зачастую не удавалось. Не их вина, что враг ворвался в Воронеж, а не был остановлен и разбит на его подступах, хотя для этого летом 1942 года у Красной армии имелись все возможности.

Главную ответственность за это несёт высшее советское командование, по вине которого Воронеж оказался практически беззащитен перед лицом врага в самые важные, решающие для его судьбы дни. И, как это часто бывает, своим мужеством и самопожертвованием, своей кровью и жизнью рядовым защитникам Воронежа пришлось искупать тяжёлые ошибки, а зачастую и некомпетентность вышестоящего начальства. Они выполнили свой долг до конца, самоотверженно сражаясь с сильным и опытным противником даже в самых неблагоприятных обстоятельствах.

О времени установки камня я информации не нашёл.