«Папа лёг на обследование в диспансер, а забирать его пришлось из морга…»

Предприниматель из села Лосево Павловского района Олег Осинин в свои 56 лет на здоровье особенно не жаловался. В том числе и на лёгкие, хотя был курильщиком со стажем. Поэтому, когда он летом сделал флюорограмму и на ней обнаружили непонятное пятно — был неприятно удивлён. Доктора направили его на дополнительные обследования, в том числе сделать реакцию Манту (проба на туберкулёз). Результаты вызвали у врачей сомнения, и в итоге Олегу Фёдоровичу выдали направление в областной противотуберкулёзный диспансер.

19 сентября папа жительницы Воронежа Елены Осининой лёг в стационар и примерно две недели ему делали различные обследования. Все они показывали, что туберкулёза и других проблем с лёгкими у пациента нет. Тогда доктора решили сделать биопсию, чтобы взять из правого лёгкого кусочек ткани новообразования, которое выявила флюорограмма. Диагностическая операция прошла 8 октября, в понедельник. Её результаты показали: новообразование в лёгком у Осинина доброкачественное, то есть пациент, можно сказать, лёг на обследование здоровым. Однако через шесть дней после биопсии Олега Осинина не стало...

«Вы тело будете забирать или нет?»

- После биопсии папа позвонил, сказал, что чувствует себя хорошо, – вспоминает Елена. – А 10-го числа, в его день рождения, к вечеру у него сбился сердечный ритм. Насколько я поняла, медсестра в хирургическом отделении, где он лежал, сделала ему капельницу. Но она не помогла. На следующий день утром я приехала, но внутрь меня не пустили. Там вообще строгие правила: в само отделение не пускают. Пациенты могут вечером спускаться к посетителям сами, если чувствуют себя хорошо.

Тем временем Олегу Осинину становилось всё хуже. Вечером в четверг он по телефону рассказал дочке, что правая сторона у него, там, где делали биопсию, начала вздуваться – под кожей грудной клетки и шеи скапливался воздух. «Я как хомяк стал!» – жаловался отец дочери. Все вышеперечисленные симптомы — и аритмия, и скопление воздуха под кожей — могут говорить о пневмотораксе, когда в лёгочной полости скапливается воздух. Чаще всего это происходит после травмы или разрыва лёгкого. Родные Олега Осинина подозревают: во время биопсии что-то было сделано неправильно. Рентген лёгких 11 октября никаких проблем не показал. Однако на следующий день, в пятницу, он сообщил родным, что его переводят в реанимацию и будут «сдувать».

- Это были его последние слова, – рассказывает Лена. – В выходные мы не могли дозвониться ни на его сотовый, ни в ординаторскую хирургического отделения, трубку никто не брал. В понедельник оба телефона тоже молчали. Сначала мы думали, что папе не разрешили пользоваться телефоном, пока он в реанимации, но потом заподозрили неладное. Во вторник я собралась ехать в диспансер, выяснять, что случилось. И тут звонок из морга: «Вы тело отца будете забирать или нет?»... Оказалось, он умер ещё в выходные.

«Они мне из Тенистого на Шишкова отправили телеграмму!»

Немного придя в себя, Лена приехала в микрорайон Тенистый, где находится стационар противотуберкулёзного диспансера.

– И тут началось самое «весёлое», – продолжает девушка. – Сначала путаница с датой смерти — в морге мне сказали, что папа умер в субботу, а в справке о смерти было указано 14 октября, воскресенье. Я поинтересовалась: «У вас что, так часто мрут люди, что вы путаетесь в датах?». Дальше я пошла к заведующему отделением Сергею Григоренко спросить, что произошло и почему мне не сообщили о смерти папы. Ведь в его карточке при поступлении, естественно, был указан мой номер телефона. Он ответил, что отец умер из-за сердечной недостаточности — этот же диагноз стоит в справке о смерти. И сразу же дал распоряжение медсестре… отправить телеграмму! Из Тенистого на улицу Шишкова телеграмму, вы шутите?! Почему нельзя было просто позвонить? Кстати, телеграмма мне так и не пришла...

Лена говорит, что историю болезни отца ей выдать отказались. Она, её мама и 12-летний брат Назар так до сих пор толком и не знают, что происходило с Олегом Федоровичем в ту страшную неделю после биопсии и почему мужчина, который лёг на обследование фактически здоровым, в итоге скончался... Лена написала заявление в Следственный комитет с просьбой возбудить дело о халатности. Сейчас по заявлению проводится проверка.

Главный врач областного тубдиспансера отказался общаться с корреспондентами «Ё!» напрямую. Из регионального департамента здравоохранения нам пришёл ответ, что информацию о тактике лечения СМИ предоставить не могут. Родственникам Олега Осинина предложили написать обращение в облздрав, которое станет основанием для проведения проверки. Также нам сообщили, что по данному пациенту пока нет заключения патологоанатомического бюро — именно в нём будут подробнее указаны причины смерти пациента, а также связаны ли они с тактикой лечения.

Никто не обязан сообщать о смерти пациента

Но самое интересное выяснилось по поводу того, кто и когда должен сообщать родственникам о смерти пациента, если он скончался в больнице. Как оказалось… никто! В российском законодательстве нет нормы, расписывающей алгоритм действий в данной ситуации. В 1999 году в проект Федерального закона «О здравоохранении в Российской Федерации» была включена статья, предписывающая, что в случае смерти пациента медицинская организация обязана без промедления сообщать об этом его родственникам. Однако в действующем законе «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» этой статьи уже нет. Есть только законодательные нормы, которые косвенно касаются этого вопроса — например, статья 8 закона «О погребении и похоронном деле» гарантирует: выдача документов, необходимых для погребения умершего, осуществляется в течение суток с момента установления причины смерти. 

В департаменте здравоохранения Воронежской области нам также сообщили, что «действующим законодательством не предусмотрена обязанность медицинских организаций или работников сообщать родственникам о смерти пациента». Тем не менее, говорится в ответе, из диспансера 15 ноября Елене Осининой была отправлена телеграмма. «При наличии достаточного времени медицинские работники могут по личной инициативе сообщать родным о смерти близкого человека по телефону, если он указан в медицинской карте. Вероятно, в данном случае медработники не смогли или не успели сделать этого», – следует из ответа. Сами врачи стационаров в неформальных беседах признаются — выполнять столь тяжёлую обязанность никому не хочется, поэтому, мол, пусть родные выясняют информацию о состоянии пациентов сами.

В этом случае, правда, остаётся неясным, зачем вообще пациенты больниц указывают в карточках номера телефонов родственников? И ещё меньше понятно, почему в российском законодательстве отсутствует такая простая норма. А ведь случаи, когда люди узнают о кончине своих родных на больничной койке спустя несколько дней, нередки. Редакция «МОЁ!» направила по этому поводу запрос в Минздрав РФ и в комитет Госдумы по охране здоровья граждан.