«Полиция год не может наказать мужчину, в кровь избившего моего 7-летнего сына!»

— Из-за этого… всё произошло…

Валентина Корнева показывает на кривую копну соломы не первой свежести и начинает плакать. Мы стоим на одной из улиц Железнодорожного района в посёлке Краснолесном. Та живописная городская черта, где суровый «миллионник» растворяется в лубочной деревенской благодати. Люди частного сектора — особые люди. А детство в нём — особая прелесть. До дома Корневых отсюда — я измерю по карте — 410 метров. Когда тебе семь лет, не расстояние, а если ты в деревне — так и кругом дом родной.

— Мы постоянно говорим Максиму не ходить далеко гулять. Но в таком возрасте разве усидит. Да и… Какая разница — далеко, не далеко, залез он на это сено или нет? Как можешь ты — взрослый человек, мужчина! — ударить ребёнка?!

* * *

Валя Корнева — мама маленького Максима — написала в редакцию «МОЁ!» 8 июня:

«Мы уже не знаем, что делать, куда идти и где кричать, хочется придать огласке ситуацию, потому что если у нас в регионе не хотят заниматься защитой самого дорогого для нас — наших детей, — то что говорить о взрослых? Где искать справедливость?»

Даже после такой бури эмоций я сомневалась, есть ли тут, как говорят журналисты, тема. Перечитала копии документов, которые Валентина мне прислала: заключение судебно-медицинской экспертизы её ребёнка и выписки из его медкарты, их с мужем жалобы в прокуратуры района и области и отписки оттуда, полицейское постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Плюс приложения: объяснения самого «дяденьки» (его Максим так называет), отважно защищавшего свою копну, и его соседки — одной из тех, кто его спугнул, пока тот не проломил разорителю копны череп (риск, как я теперь понимаю, имелся). И, сложив картинку событий минувшего года по этим бумажкам, могу сказать: вопросы из письма матери — это трагедия системы. Они не риторика, на них обязаны ответить те, кто за «защиту нас» и восстановление «справедливости» получает зарплату из бюджета. Спустя почти год гражданин, избивший 7-летнего ребёнка, не наказан, родителей ребёнка в полиции и прокуратуре закормили «завтраками», сам гражданин не раскаивается ни в чём.

«Ударное воздействие»

Максиму Корневу сейчас восемь лет, год назад в июле было семь. В тот четверг, 20-го числа, мальчик с друзьями целый день нарезал круги по посёлку, по расписанию забегая домой. Валя вспоминает:

— Около шести вечера Максим снова ушёл гулять. Я ему сказала — недолго и недалеко. У него есть недорогой телефон, чтобы всегда быть на связи. Мы с мужем на машине поехали в магазин, а на обратной дороге я позвонила сыну: «Ты где? Давай мы тебя заберём и поедем домой». Было где-то между 19:40 и 20 часами. Он начал что-то сбивчиво говорить: мол, я у такого-то друга, я иду… По его голосу поняла сразу: что-то случилось. Стой, говорю, мы к тебе едем. И вижу Максима. Идёт по улице, плачет, правая рука стёсана, грязная, лицо в крови! Он тогда носил корректирующие очки. Как их тот… мужчина… не разбил палкой — чудо. А если бы осколки попали в глаза?!

Валентина опять утирает слёзы, а я складываю картинку. Итак. Родители подъехали к ревущему Максиму, и тот, как сумел, объяснил: «Меня дяденька побил палкой, потому что мы с ребятами играли на его сене — во-он там. Сначала он громко заругался матом, остальные двое ребят убежали, я не успел».

Александр — так зовут папу — по 112 вызывает скорую прямо на место встречи с Максом: на улицу, соседнюю с той, где произошла битва за стог. Передаёт сообщение в полицию: в ОП № 1 по Железнодорожному району. Полицию, говорит Валентина, они не дождутся, приезжал ли кто оттуда «осматривать место происшествия», не знает. Полиция, по её словам, явится к ним домой только завтра в лице Дениса Ротина — начальника их пункта № 15 в Краснолесном: «Опросил нас и сына, больше нас не опрашивали, не вызывали». Скорая же тогда эвакуирует Максима в травмпункт второй детской облбольницы: время доставки — 21:21 (я фиксирую — потом поймёте почему).

— Пока скорая приехала, пока оформили на месте, опросили — это мы ещё быстро попали в больницу! — объясняет мать.

В травме ставят диагноз: «ушиб грудной клетки справа, ушиб правой кисти», обязав пролечиться у хирурга, настрого запретив «бегать, прыгать, наклоняться вперёд», предписав спать на жёстком, только на спине или животе. То есть, похоже, там не просто «легонько стукнуто». Ещё через два часа Максима осматривает лор в первой детской облбольнице, и — «перелом носа под вопросом».

— Слава Богу, не подтвердилось, — говорит Валя. — Ещё сын жаловался, что ему больно, когда нажимают на темечко справа. Тошноты, рвоты и головокружения не было: только припухлость в той области и боль. Ему поставили «ушиб мягких тканей головы». Однако врачи почему-то не стали проводить исследования, чтобы точно установить — какие там повреждения. А наверное, нужно было. Потому что, как потом написали в заключении судебно-медицинской экспертизы… Вот, читайте: «в представленной документации не содержится достаточных сведений, объективно подтверждающих наличие указанного ушиба мягких тканей головы…» Соответственно, и по черепно-мозговой травме неясно. И теперь тяжести вреда здоровью Максима не установили.

Эти не хватившие им «исследования» эксперты называют: магнитно-резонансное (МР), ультразвуковое. Однако в ОДКБ № 1, видимо, решили, что для верной постановки диагноза они не требуются. Впрочем, и без МР с ультразвуком подробное описание повреждений у 7-летнего ребёнка — на полстраницы. Если коротко: «множественные ссадины в области носа», «на крыле носа», на щеке, губе, плече, ладони, коленке, кровоподтёк на грудной клетке. Максима били без разбора. Именно били — по заключению СМЭ, «повреждения причинены действием тупого предмета», могли образоваться «как при ударном, сдавливающем воздействии, так и при их комбинации, ссадины — «в результате трения, возможно, в сочетании с ударным воздействием». Валентина говорит:

— Как мы поняли со слов сына, когда тот мужчина его бил палкой, он упал и, наверное, при падении тоже получил повреждения.

«Ребёнок был очень испуган»

«Того мужчину» зовут Сергей Бубнов, прошлым летом ему было 69 лет. В больницу Максима класть не стали: лечился дома. На это время — до 2 августа 2023-го — СМЭ прерывали. Экспертиза длилась до 30-го августа, заключение выдано 11 сентября. Однако 18 августа инспектор ПДН Юлия Ротина (она и начальник родственники. — Авт.) выносит постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, не рассмотрев «состав преступления». За восемь дней до этого она взяла объяснение у одной из соседок Бубнова, которые тогда отбили Максима. И та рассказала, что 20 июля между 19:30 и 20:00 услышала «очень громкий крик ребёнка» и «глухой звук, как будто кого-то ударили», выбежала — и увидела мальчика с окровавленным носом и Бубнова с палкой. По словам соседки, Бубнов ей сообщил, что «дети хулиганили». Она позвала мальчика, «но тот был очень сильно испуган».

* * *

Формально, инспектор Ротина вынесла отказное по закону — это что касается времени: предельный срок доследственной проверки по Уголовно-процессуальному кодексу (УПК) РФ — 30 суток, и 18 августа он истекал. Какие ещё «доказательства» имелись у неё для такого решения, не знаю. Например, вторую соседку полиция не опрашивала: та мне подтвердила это лично 13 июня уже 2024-го.

— До сих пор по коже мурашки! — её передёргивает. — Так мальчонка был напуган! На крик вышел мой муж. Мы ребёнка к себе зовём, а он плачет, смотрит на мужа и говорит: «А дядя не тронет?» Не мог понять, мы на его стороне или нет. Так и не подошёл со страху — убежал…

Бубнов, рассказывают местные, работал на железной дороге, сейчас на пенсии. Раньше держал большое хозяйство: «Коровы, бычки. И знаете… Характер у него такой. Он и к животным относился… по-скотски».

Версию самого Бубнова инспектор Юлия Ротина выслушает только — внимание — 25 октября. Да, потому что перед этим, 9-го, прокуратура Железнодорожного района её отказное постановление отменила «как незаконное и необоснованное» и вернула материалы на дополнительную проверку: «для правовой оценки действиям Бубнова назначена судебно-медицинская экспертиза». В кавычках — цитаты из прокурорского ответа родителям Макса. Отменила же прокуратура полицейский отказ якобы в рутинном «порядке надзора».

Только тут проблемы. Копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела орган предварительного следствия направляет прокурору и заявителю в течение 24 часов, разъяснив при этом заявителю его право на обжалование. Прокурор, получив эту копию, немедленно истребует материалы проверки, на основании которых вынесен отказ. Получив материалы, за пять суток определяет — отказ законный и обоснованный или нет. Если нет — выносит мотивированное постановление и опять же немедленно направляет его руководителю следственного органа. Это — как раз рутина: статья 148 УПК РФ. С побитым ребёнком Максимом Корневым Железнодорожная прокуратура опомнилась спустя без недели три месяца. И по совпадению, ровно за день до того, как папа Макса пожаловался в эту самую прокуратуру «на бездействие полиции».

— Мы из полиции уведомлений не получали, что с материалом проверки — не знали, — говорит Валентина. — 10 октября муж подал жалобу, 11-го на неё ответил зампрокурора Железнодорожного района Евгений Гребенников, и хоть что-то прояснилось.

«О надлежащем поведении в быту»

3 ноября папе Максима Александру — как заявителю — начальник пункта полиции № 15 в Краснолесном Денис Ротин сообщает письмом о том, что ровно в этот день вынесен очередной отказ в уголовном деле. Образцово-показательная работа, с разъяснением права на обжалование. Копия постановления — за авторством того же инспектора ПДН Юлии Ротиной — прилагалась. В нём ссылка на результаты СМЭ (вред здоровью не установлен), объяснения товарища Бубнова. Тот доложил, что сено, для коров, несколько лет назад его якобы «поджигали незнакомые подростки», а этого мальчика (Максима, то есть) он бил палкой «по рукам, но куда попадал, не помнит». Бубнова предупредили об ответственности по списку статей УК РФ — об умышленном причинении вреда здоровью средней и лёгкой тяжести, побоях. Рассказали «о надлежащем поведении в быту» (это цитата из его же объяснения, если что). И всё.

— Почему не обжаловали сразу?

Я спрашиваю Валю и по потерянному виду и глазам на мокром месте понимаю и без этих слов:

— Мы уже себя виноватыми чувствуем! Будто это мы в чём-то виноваты!

Юридическая безграмотность основной массы «простого народа» — прекрасный инструмент для манипуляций в руках системы. Однако.

Отказывая второй раз в уголовном деле, инспектор Ротина пишет, что в действиях Бубнова усматриваются признаки статьи 6.1.1 Кодекса об административных правонарушениях РФ о побоях и постановляет выделить об этом материал проверки — то есть ему грозит хотя бы административка. Было, напомню, 3 ноября 2023-го. Срок административного расследования по КоАП РФ, если нет чего-то особо сложного, — один месяц максимум.

— Мы и ждали: хоть как-то накажут, — Валя вздыхает. — Каждый день проверяли почтовый ящик. Я периодически звонила Юлии Ротиной, та говорила: да, мол, накажем, всё понимаю… Но Бубнова не наказывали! Потом знакомая посоветовала: «Надо жаловаться кругом!»

1 апреля 2024-го папа Максима шлёт прошение сразу областному прокурору Николаю Савруну. Тот пускает по нисходящей — в Железнодорожную. И 8-го знакомый нам зампрокурора Гребенников рапортует Корневым, что как раз в этот день молодцы-прокуроры отменили ноябрьское отказное полиции и опять вернули материалы в райотдел на доппроверку. На сей раз спустя пять месяцев. При том, что то отказное инспектора Ротиной сразу уходило для «надзора» самому прокурору района Маргарите Рукасовой. Во всяком случае, в нём так написано.

— Однако по-прежнему ничего не происходило, мы уведомлений не получали. Поэтому я обратилась в газету «МОЁ!», — Валентина опускает руки. — Максим до сих пор просыпается в слезах от кошмаров: «Мама, опять приснился тот дядя с палкой!»

— Он к вам приходил? Звонил? Может, конфеты Максу приносил?

— Нет! В полиции сказали, якобы он хотел позвонить, но испугался.

Усмехается. И отчаянно мотает головой на мой следующий вопрос: «Поговорить по-мужски муж не ходил. Хотим, чтоб было по закону!»

Я беру Валю за руку и веду к Бубнову.

«Не раскаиваюсь!»

Он не прогнал нас, не сбежал сам, не прятал лицо от камеры. Его поведение было стыдным и гадким. «Нечего детям шляться по чужим стогам. Я косить далеко езжу. Ни о чём не жалею, не раскаиваюсь», — это если коротко из того потока, что он обрушил на мать избитого им ребёнка. Снова вспомнил какой-то «поджог». Изобразил удивление, что у Максима подозревали перелом носа: дескать, мог стукнуться где угодно и после меня.

Только не сходится. Ни по временным рамкам (я недаром их очертила), ни по соседкиным и его же объяснениям полиции, ни по заключению СМЭ. Валентину я увела, оборвав этот дикий спич: её состояние близилось к вызову скорой.

До нашей встречи Валя звонила в их поселковый пункт полиции, узнать, что с их материалами. Было 10 июня. Она вспоминает:

— Еле дозвонилась. Говорила с начальником Денисом Ротиным. С его слов поняла, что он не в курсе, материал проверки у того же инспектора Ротиной, а она в отпуске, и надо позвонить в начале июля.

Через четыре дня уже я — журналист «МОЁ!» — задаю тот же вопрос в региональный главк МВД. И областному начальству в райотделе докладывают: «Административный материал для привлечения к ответственности по статье 6.1. 1. КоАП РФ направлен в суд Железнодорожного района».

Чудеса! Когда направлен, не уточняют («несколько дней назад»), но к 17 июня до районного суда такой «административный материал» не добрался. После того как мужик избил 7-летнего ребёнка, прошло 11 месяцев: дело года раскрыто.

* * *

Инспектор ПДН Юлия Ротина в конкурсе профессионального мастерства в 2015 году была среди лучших. А я уже не хочу говорить о том, что и по делам об административных правонарушениях есть регламент. Валентину или Александра должны были признать потерпевшим — вместо Макса, поскольку он несовершеннолетний. Обязаны были в течение суток после вынесения определения о возбуждении дела вручить либо выслать его копию (статья 28.7 КоАП РФ). Это крайне важно, потому что потерпевший вправе знакомиться со всеми материалами, подавать объяснения, ходатайства и отводы, пользоваться юридической помощью представителя и т. д. и т. п.

— Мы не знали, нам из полиции не сообщали! Ну почему с нами так?!

Валентина опять готовится плакать. А редакция «МОЁ!» просит считать этот материал официальным обращением на имя руководителя регионального Главка МВД Михаила Бородина.

Административное наказание за побои — штраф от 5 тысяч до 30 тысяч рублей, либо арест на 10 — 15 суток, либо обязательные (бесплатные общественно полезные) работы. А по статье 116 УК РФ за то же самое — до двух лет колонии. Но уголовка — если кого-то побили из «хулиганских побуждений». Хулиганство же — это когда без причин и значительного повода, когда сам побитый не вёл себя противоправно. Если игра 7-летнего ребёнка на стоге сена — железный повод его бить, то я сдаюсь.

 

 

Хочется надеяться, что Максим всё-таки вырастет с верой в справедливость. / Фото из личного архива Валентины Корневой.

Подводить резюме всему этому у меня слов нет. Скажу о добром. Цитатой из школьной характеристики на Максима, которую мама брала для полиции: «Общительный, активный, старательный, хорошие знания, спокойный, уравновешенный, настроение всегда хорошее, эмоционально адекватный».

Здоровья тебе, Максим.

* Фамилия изменена.