Поэтесса Вера Полозкова в Воронеже рассказала, какого музыканта считает великим русским поэтом
По мнению Веры, рэп и поэзия – два разных конца одного пути
Сейчас фамилию Полозковой знают даже те, кто не слишком интересуется современной поэзией. Она собирает полные залы на творческих вечерах, как это случилось на сцене Воронежского концертного зала. Девушка, чьё имя стало символом современной поэзии, доказала, что чтение стихов – это не нечто нафталиновое, из позапрошлого века, что оно вполне себе сочетается с YouTube и другими современными реалиями. Видео, где она пронзительно читает одно из самых известных стихотворений «Снова не мы», набрало полтора миллиона просмотров, а текст «Надо жить у моря, мама» побил все рекорды по репостам.
Когда Вера начинала, наслушалась о себе много «приятного» вроде «модная поэтка с развратным синтаксисом», «с вокзальной лексикой», «Полозкова убивает поэзию» – это только малая часть определений, которыми наградили её коллеги. В интервью перед выходом на сцену Вера призналась корреспонденту «Ё!», что чувствует со стороны коллег не просто неприязнь, а «бескомпромиссную ненависть». Сейчас она старается относиться к этому спокойно, тем более что скоро во второй раз станет мамой (кстати, в 2014 году Вера тоже приезжала на концерт в Воронеж на приличном сроке беременности).
– Вера, есть даже мнение, что вы стали популярным поэтом, потому что внешне хороши собой…
– Да, мне приходится оправдываться перед профессиональным сообществом за это уже двенадцать лет. Говорить: «Я правда много работаю, это никак не связанные вещи!» То, что они испытывают, можно назвать открытой и бескомпромиссной ненавистью.
– Уничижение вам помогает писать?
– Мне никогда не писалось, когда критиковали. Я никогда не черпала в критике ни спортивной злости, ни ощущения нужности. Ничего. Это всегда ад, очень тяжелое испытание. Особенно когда люди не понимают, о чем они говорят и пишут. Читаешь этот негатив и не можешь поверить, что у незнакомых людей может быть такой объем ненависти к тому, что ты делаешь. На пустом месте.
– А бывает, что ночью просыпаетесь от того, что какая-нибудь строчка бьет в голову?
– Бывает, что ты сидишь на важном совещании или интервью и не можешь понять, что вокруг происходит. Просто потому, что ты не можешь дописать текст и он отнимает всю твою оперативную память. Я в таком состоянии проезжаю станцию метро, водитель такси спрашивает, куда повернуть, а я не понимаю, о чём он. Додумываю строчку…
– Вы дружите со многими известными людьми в музыке – например, с рэпером Оксимироном, с Борисом Гребенщиковым. Можно кого-то из современных музыкантов назвать поэтом?
– Не могу сказать, что прямо дружу. Я с ними вижусь по два раза в год. Это занятые люди, у них куча концертов. Дружить с ними могут только их директора. Про поэзию, вот Борис Гребенщиков – великий русский поэт. Что касается рэперов, я не рискну называть, это очень разные жанры. В каких-то вершинах они сближаются – поэтическая и рэп-история. Но вообще, у них невероятно разные задачи. Голос и текст в рэпе – это инструмент, который создает ритмическую конструкцию. И она гораздо важнее того, что происходит в тексте. Его можно менять произвольно, чтобы изменить ритм. Это напрямую противоречит тому, как устроена поэтическая вещь. Поэтическая вещь – это бесконечное очищение от слов. А тут бесконечное набивание словами, чем больше слов, тем круче и острее это звучит. То есть два разных конца пути.
Какая духовная практика в Индии помогла Вере стать «суперчеловеком», чем она напугала мужа перед свадьбой, какой фразой её ввёл в замешательство старший сын – читайте вскоре в газете «МОЁ!» и на нашем портале.