Умер протоиерей Димитрий Смирнов

Я знаю одну планету, там живёт такой господин с багровым лицом. Он за всю свою жизнь ни разу не понюхал цветка. Ни разу не поглядел на звезду. Он никогда никого не любил. И никогда ничего не делал. Он занят только одним: он складывает цифры. И с утра до ночи твердит одно: "Я человек серьёзный ! Я человек серьёзный !" - совсем как ты. И прямо раздувается от гордости. А на самом деле он не человек. Он гриб.  

                                                                                                                   Антуан де Сент- Экзюпери 

Нина Секачева, искусствовед, старший преподаватель кафедры истории и теории христианского искусства ПСТГУ:

— Сегодня пришло скорбное известие о кончине отца Дмитрия Смирнова.

Отец Дмитрий был одним из самых живых, ярких, веселых остроумных, людей, встреченных мною в Церкви.

Эта веселость отнюдь не была чем-то поверхностным и внешним, но, скажем так, глубинным качеством его мощной и художественной натуры. Он был художник и по образованию, кстати, и был соединен с артистической средой множественными связями и духом. Его суждениям была присуща широта и оригинальность, но не они были главным в нем. А доброта, позитивность и принятие людей.

Это нельзя подделать. Оно или есть или нет. У него было, и это можно было почувствовать даже при коротких соприкосновениях. Именно поэтому он собирал вокруг себя огромное количество людей.

«Он грел собой этот ледяной мир, сколько мог, пока мог»
Майя Кучерская, профессор в НИУ ВШЭ:
— Когда мы познакомились, ему было чуть за сорок. Лучезарный, всех любящий батюшка, который хотел только одного: всех обогреть, всем помочь, всех спасти.
Он отдавал себя все 24 часа в сутки. Несчастным теткам, неприкаянным девицам, философствующим молодым людям, одиноким старушкам, мальчикам-сиротам (он создал и поддерживал 3 детских дома), безумцам — всем, кто к нему приходил.
Ликовал с теми, кто весел, плакал с теми, кто горевал. И это не фигура речи, это правда так. Плакал, улыбался, часто шутил. Очень смешно. Иногда довольно едко, отрезвляюще. Каждого видел насквозь.
И помогал, помогал, помогал.
Как у Христа за пазухой — с ним я поняла, как это. Вот так: тепло, надежно, навсегда. Он был отцом и матерью. Это продолжалось годы. Бесконечные счастливые годы. Потом он стал совсем уж знаменитостью, публичным лицом, что-то говорил, и многие судили о нем по его словам. Не по делам. А его добрых дел не сосчитать, не исчислить.
Из спасенных им — от самоубийства, алкоголизма, от тюрьмы, сумы, от такого разного человеческого горя — можно составить город, страну. Но наверное, две — потому что об очень многом он никому не рассказывал. Никому эти убогии не были нужны, а ему — да.
Он грел собой этот ледяной мир, сколько мог, пока мог.
Уже тяжко больным, совсем недавно он звонил мне и просил помочь одной девушке, сироте. Знаю, что сам он тоже дал ей денег на обучение. И таких историй — сотни, тысячи.
Мы так часто и так легко его судили, не то сказал, но кому, скольким людям помогли мы? Кого сумели полюбить мы? Я?
Он построил целое царство — с храмами, чудесными садами, цветниками, чтобы все мы радовались, благодарили Бога, любовались… Великий. Русский богатырь. У любви его не было дна.
Прощай, возлюбленный отче!