Как знаменитый Фёдор Конюхов и наш земляк Александр Мешков провели сомалийских пиратов

Продолжение. Начало читайте здесь.

Напомню, что с командой Фёдора Конюхова, пересекающей на парусной яхте Индийский океан, мы расстались в тот самый момент, когда жестокий шторм грозил разломить судёнышко пополам. Наш земляк-журналист Александр Мешков, передав штурвал Конюхову, уполз в кубрик за бутылкой. Не для того, о чём вы подумали, а чтобы, вылив содержимое, засунуть в сосуд письмо прощания и бросить в океанскую, высотой с двухэтажный дом волну. С этого места Мешков продолжил свой рассказ.

«Пятерых готов был родить!»

— Когда на бушующем горизонте показалось какое-то судно, ликовать было некому. Вся команда, кроме нас с Фёдором, лежала пластом, сражённая морской болезнью. Недуг этот беспощаден. Сначала выворачивает наизнанку, затем накрывает дикой головной болью, не даёт встать на ноги. Так что вглядывались в точку на горизонте только мы с Федей. Нас эта лихоманка не брала.

Пираты? Или долгожданный российский буксир, с борта которого согласно договорённости к нам переберутся автоматчики и в случае атаки сомалийских бандитов лихо от них отобьются? И — о чудо! — первый встреченный нами в Индийском океане корабль оказался тем самым буксиром под российским флагом.

— Фёдор! — говорит нам по рации капитан буксира. — Мы восхищаемся вами! Как ваша команда на маленькой яхте выдерживает такой шторм! Если нас на большом буксире так болтает, то каково приходится вам!

Да, оба судна швыряло так, что высадка бойцов была совершенно невозможна. Нельзя было эвакуировать и Лёню-драчуна, который во время качки получил компрессионный перелом шеи. А шторм всё крепчал! К ночи он достиг десяти баллов. (По шкале Бофорта это означает волны высотой 9 — 12 метров.)

— Труднее всего приходилось в гальюне — судовом туалете, — вспоминает Мешков. — Обычно покладистый унитаз в такой шторм брыкался, как дикий мустанг, пытаясь выбросить меня «из седла». Однажды ему это удалось. Я сильно ушиб голову и плечо. Но страшнее было то, что вода начала заливать машинное отделение, а помпа для откачки сломалась. Она же подавала воду в бачок унитаза… Памперсами мы не запаслись, а с палубы смывало всё живое. Пришлось учиться ходить в пакетики у себя в каютах.

Потом вышел из строя генератор. За ним — джойстик управления судном. Штурвал прокручивался и слабо влиял на управляемость яхтой. Переднюю мачту раскачало ветром, и она, болтаясь, словно карандаш в стакане, грозила рухнуть либо на рубку, либо в океан. (Я представил этот ужас. Как будто мы с Мешковым сидим не на моей уютной кухне за тарелками пельменей, а терпим бедствие в бушующем океане. «Топливо на исходе!» — сквозь грохот волн пытается докричаться Мешков. Меня уже мутит от страха и качки. Вилка с пельменем повисает в воздухе, а рассказчик не унимается…) Буксир, этот плавучий кусочек родины, не имея возможности подойти или хотя бы передать бочки с соляркой, только кружил вокруг «Святой Виктории».

Почему-то вспомнилось пророчество Конюхова перед началом плавания: «Потонем!» И уверенное «Не потонете!» хозяина яхты Вадима Цыганова (мужа певицы Вики Цыгановой). Однако к порту назначения он отправился берегом.

Так прошла ночь. Во время которой отец Фёдор не утешал Мешкова, но наставлял: «Если спасёшься, Сашка, непременно женись. И сына второго роди. Хватит тебе блудить!»

— Да я тогда и пятерых готов был «родить», — восклицает рассказчик, — и блуд на паузу поставить, лишь бы спастись! Так, в мечтах о маленьких Мешковых, я, — смущается рассказчик, — видимо, задремал. А когда встрепенулся и посмотрел на навигатор, обомлел: яхта шла в обратном направлении! Разбудил Конюхова. И пока тот разворачивал яхту, наслушался о себе такого! Но что оставалось делать? И я с жаром соглашался.

Неужели всё-таки пираты?

Утром из-за многочисленных поломок скорость упала до двух узлов. К тому же яхту накренило. Того и гляди перевернётся. И тогда, чтобы избежать опасной боковой волны, Конюхов приказал изменить курс и идти в открытый океан. Приказ возмутил сейшельского капитана Стефана. «Я нанимался на яхту на три недели! — кричал он. — Почему я должен теперь, когда меня ждёт невеста в Англии, менять курс и с топливом на нуле уходить в открытый океан?» В общем, ко всем бедам ещё и бунт на корабле! Но, как выяснилось позже, Стефан действительно торопился к невесте. На этом перегоне он должен был подзаработать и отправиться в Англию, чтобы сделать предложение и жениться. Если бы не шторм, яхта уже дозаправлялась бы на йеменском острове Сокотра. Так что бунтарь был отчасти прав.

— Конюхов, — посмеивается Мешков, — твёрдо знает по-английски только четыре слова: «ост», «вест», «норд» и «сауз». С их помощью он избороздил все моря-океаны. В других же случаях… Например, его выражение «ай кофе ноу» означает «я не хочу кофе». Ясное дело, из его объяснений Стефан ничего не понял. Пришлось переводить, мол, Фёдор уже был на Сокотре. Там много скал, туда не подойти в такой шторм. Надо разворачиваться кормой к волне. Иначе твоя невеста, минуя звание жены, сразу станет вдовой.

Курс, в общем, поменяли. Буксир послушно двинулся следом. И случилось чудо! Скорость выросла до семи узлов, яхту перестало швырять. Ураганный ветер стих. В рубку ввалился моряк-казак Влад Середа. В глазах его стояли слёзы восторга. «Отец Фёдор! — обратился он к Конюхову. — Не поверите! Только-только закончил читать акафист, как шторм стих!» Так оно и было! Ей-богу!

Зато возникла другая напасть. Радар буксира зфиксировал подозрительную точку. «Святая Виктория»! — прохрипела рация. — СБ-36 на связи. Слева довольно крупное судно. На запросы не отвечает. Готовы к бою».

Неужели всё-таки они, сомалийские пираты? На всякий случай гасим огни. Видим приближение крупного судна уже на своём радаре. Задать бы стрекача, но не выдержит двигатель. Остаётся молиться и ждать…

Через час с буксира сообщают: «Всё нормально, мужики! Индийский сухогруз!»

Радость захлёстывает, как вчерашний шторм! «Не зря вчера акафист читал!» — восклицает Влад.

И жизнь налаживается: механик Джеймс починил двигатель и рулевое управление. С помощью восстановленной помпы мы со дна бочек перекачали солярку в топливный бак. Но главное — заработал судовой гальюн!

— Если всё так пойдёт, вернусь, начну праведную жизнь!

Рушит мои благие намерения Фёдор:

— Идём в Оман! Горючего хватит только до порта Райсут. К тому же и мачта вон как накренилась!

И «Виктория» взяла курс на Оман.

«Доставай бутылку! Земля!»

— Однажды во время нашей вахты я испросил у Конюхова звонок домой, самой любимой на тот момент своей женщине. У меня в каюте на месте иконы висела её фотография. И если бы меня спросили, как выглядит Бог, я сказал бы: вот так. Как она, моя третья жена. Набрал номер, услышал длинные гудки и родной голос: «Алло!» Слёзы заволокли мои глаза. Я так давно не плакал! «Это я/ Санёчек, любимый, ты уже в Москве?/ Мы пока в океане, малышка/ А Сомали прошли?/ Да, всё отлично. Как ты?/ Мне плохо без тебя/Приезжай скорее/ Да/» Гудки...

Я отвернулся от Фёдора. Чтобы тот не видел моих слёз. А он с укором наставляет: «Чтобы женился на ней. И сына чтобы родил». — «Да я пятерых наделаю, Федя мой дорогой! Лишь бы вернуться!»

А утром в моей каюте рёв командора: «Сашка, вставай!» — «Мы тонем?» — «Доставай свою бутылку, Сашка! Земля!»

Мы входим в Аденский залив. Гордо, с ходовыми огнями. Я ещё кручу штурвал, но уже близко земля! Припасть к ней, погладить!

Однако, когда я увидел землю оманского порта Райсут, целовать её желание поубавилось. Да ещё рядом с яхтой пришвартовались два индийских корабля с коровами. Нас придавило запахом навоза. В Индии священных коров забивать нельзя, а в Омане — сколько хочешь! Вот индусы и продают коров в арабские страны на мясо. Выгружали их на причал в скотовозы пачками, в сетках по пять — семь голов. Нисколько не церемонясь со священными парнокопытными. Коровы громко и обиженно мычали. Для нас они хоть и молоко и мясо, но всё равно жалко было бурёнок!

А наша старушка «Виктория» встала на долгий ремонт. Мы же, установив памятный крест в честь святого Фёдора Ушакова в Христианском центре города Салалах, через Эмираты отправились в Москву. Слава Богу, что всё позади! Но словно прочитав мои мысли, подошёл Конюхов, положил свою ручищу-весло мне на плечо: «Не расслабляйся, Сашка! Весной пойдём с тобой через Эфиопию и Сомали. На верблюдах».

Я как-то нервно засмеялся. Решив про себя: хватит с меня авантюр! Осяду на земле, детишек нарожаю, каждого второго назову Фёдором. Если дочка — будет Викторией!

Но слаб человек! И уже очень скоро потянуло меня на новые приключения!

В следующем номере «Ё!» расскажем о том, как наш земляк Мешков написал сценарий фильма для Тарантино и отправился с ним в Голливуд, как провёл несколько незабываемых часов со Стивеном Сигалом и почему разгуливал по шаолиньскому монастырю в форме офицера национальной гвардии Венесуэлы.