Военный лётчик рассказал о вере, командировках на Дальний Восток и СВО

«Лётчик живёт, чтобы летать, и летает, чтобы жить» — так говорилось в одной из книг. Какова она сейчас — жизнь пилота российского вертолёта? «Ё!» поговорила с лётчиком военно-транспортной авиации Николаем про профессиональные ритуалы, безумно красивые командировки и СВО.

«Перед боевыми вылетами читал молитвы»

— Как получилось, что ты стал лётчиком?

— В девятом классе меня привезли в вертолётный клуб «Солнечный», который находится у «Града». Там показали, что такое авиация. Я тогда не знал, что буду делать. Потом репетитор посоветовал пойти в кадетскую школу, которая открывалась при академии. Там я отучился два года, 10 — 11-й классы. Кадетка — это хорошая инженерная школа, даёт отличную базу, углублённый физмат. Ну и физически подготовила к дальнейшему поступлению. Дальше интересная история: я не поступил в первый год в Сызранское вертолётное училище, а пошёл учиться в Воронеж, чтобы не терять год. Уже из Воронежа начал просить командование рапортами и просьбами: дайте пройти врачебно-лётную комиссию, дайте пройти барокамеру. ВЛК показала, что здоровье нормальное, и я перевёлся. Мною двигало именно желание летать, понял, что хочу связать с этим жизнь. И в принципе о выборе профессии лётчика я не пожалел.

— Ты выходец из православной семьи. Какую роль это играет в твоей службе?

— Для меня религия — это то, с чем легче жить. И на что в крайней ситуации можно надеяться. Перед боевыми вылетами на СВО я читал молитву. Это меня просто настраивало так, что я заранее знал: всё пройдёт хорошо, без всякого мандража. Я в это верю, никому не доказываю своё мнение, просто с этим легче живётся.

— Как у вас с командиром выстроена связь. Есть ли ощущение, что он близкий человек?

— Командир — это тот человек, который несёт ответственность за весь экипаж. Я вижу на своей службе такие мини-группы: есть командиры, которые вокруг себя «семью» строят, да. Но я стараюсь в эту тему вообще не влезать. Потому что возникнет ситуация, когда ты вроде дружишь с ним, а вот что-то накосячишь или он что-то сделает, и ты потом его обвинять будешь, или он тебя. И зачем такая дружба нужна? Поэтому у меня все — товарищи.

— Есть ли у вас особые ритуалы перед полётами, эмоциональная связь между сослуживцами?

— Перед полётом ритуалов нет, есть только строгая подготовка, как это указано регламентирующими документами.

Мы перевозим грузы на нашем типе вертолётов. Если взять боевые вертолёты, вот там да. В соседней такой эскадрилье энное количество погибших — заходишь, стоят портреты с лентами. Некоторых вместе подбивают, кто-то горел, кого-то вытаскивали. Такие люди — у них я вижу очень большую невербальную связь. Они там все понимают, через что прошли. А у нас, конечно, опасности тоже были, как и у всех, но мы никогда в самое пекло не лезли. А именно эти ребята, для которых каждый вылет может быть последним, — у них это по-другому ощущается, потому что у них уже другое понимание жизни.

«Вертолёт нужно погладить»

— Есть ли у тебя чувство особой связи с твоим вертолётом?

— Ну, можно сказать, да. Перед вылетом нужно его обязательно погладить. Нужду курения (Оно вредит вашему здоровью — прим. «Ё!») мы справляем только за задним колесом, чтобы вертолёт не видел. Это такие наши авиационные байки, грубо говоря. А так, да, бывает такое, что попросишь машину, чтобы всё работало, — и всё работает.

— Много ли среди пилотов суеверных людей?

— Да, все пилоты суеверны, мне кажется. Более взрослые, уже служивые люди в каком-то смысле передают суеверия молодым. К этому, с одной стороны, относятся с таким приколом, с другой — что-то будто бы и правда срабатывает. Одно из суеверий, кстати: нельзя фотографироваться перед вылетом. Но я всё-таки куда больше верю в Господа, чем в суеверия.

— Что тебя мотивирует в тяжёлые минуты?

— Семья, конечно. Это хороший источник ободрения и утешения.

— Сложно ли переключиться от высоких скоростей в небе к обычной жизни, где адреналина меньше?

— «Высокие скорости» — не совсем корректное выражение, ведь у нас максимальные скорости при полёте достигают 250 — 300 км/ч. Я бы не сказал, что это много. Для меня больше адреналина приходит от высоты. Самолёты, конечно, летают высоко, где лётчикам открываются прекрасные виды, но для вертолётчика летать на большой высоте не так интересно. Чем ближе ты к земле, тем больше адреналина. Вот это действительно увлекательно.

На начальных этапах обучения в училище у меня были ощущения: «Ничего себе, я летаю, земля внизу, всё так замечательно видно». Но затем ты совершенно забываешь о страхах, потому что у тебя просто нет на это времени. Ты сосредоточен на обучении, и эмоции отходят на второй план.

Сейчас у меня уже около 400 часов налёта, и я не испытываю явного адреналина. Но это всё равно время от времени выходит на первый план. Например, недавно я получил допуск на полёты в горах. Мы летали, наслаждаясь красотой, выполняли манёвры между ущельями: резко вниз и вверх, чтобы перескочить гору. Также летали на Курилы, и эти острова поразили своей красотой.

Когда мы летели до Сахалина над морем час или даже полтора — вокруг лишь вода, берега не видно, это, конечно, придаёт адреналин. Не дай Бог случится какой-то отказ — и всё, край. Но когда садишься, остаются только хорошие воспоминания.

«Когда летели на СВО — разгадывали сканворды»

— Как вы поддерживаете концентрацию в небе в долгих полётах, о чем вы думаете в процессе?

— Когда мы летели на СВО, наш штурман открывал сканворды на телефоне, и мы всей командой разгадывали. Или просто разговаривали, смотрели по сторонам, на море, например: «О, браконьеры сети ставят, негодяи!» Конечно, молча лететь — скукотища, поэтому мы всегда общаемся. Бортмеханик приносит чай с бутербродами или что-нибудь приготовит поесть, когда перелёты долгие. Командир поел, отдыхает, потом я ем и лечу сам. Вот так.

— Куда ещё вы летаете на Дальнем Востоке, кроме Курил?

— Эта командировка была классной. Сейчас мы стали реже летать по Дальнему Востоку. Раньше наши экипажи постоянно летали в экспедиции Русского географического общества, искали упавшие самолёты времён ленд-лиза по трассе Алсиб и находили их! Люди платят огромные деньги, чтобы попасть на Дальний Восток, а я — бесплатно, да ещё и сам прилетел (смеётся. — Прим. «Ё!»). Искупался в Тихом океане. Когда ещё такая возможность представится? Вода была градуса 4, но мне очень понравилось. Песок там вулканический, берега с вулканическим песком. Растут японские деревья, будто сакура, деформированные ветром в одну сторону. Очень красиво!

— Насколько сильно изменилась твоя работа с началом СВО?

— Стало намного больше вылетов. То, что налёт большой, — большой плюс, так как опыт набирается быстрее. Думаю, для всех лётчиков полученные в рамках спецоперации навыки пошли на пользу. А погибшим, конечно, Царствие Небесное.