Как воронежец встретил в морге Высоцкого
«Я был готов к этой встрече. Но когда из полутьмы коридора морга мне навстречу вышел легендарный бард в свою натуральную величину, ноги мои подкосились».
В прошлом номере «МОЁ!» рассказала, как известный журналист и писатель из Воронежа Александр Мешков, потерпев поражение на любовных фронтах, не впал в уныние и написал первый в своей жизни киносценарий. Немедля он отправился с ним в Америку, чтобы вручить свой труд самому Квентину Тарантино. Но не так гладок путь нашего соотечественника к знаменитому режиссёру и заветному «Оскару», как потом его намалюют гламурные СМИ. Нам же Мешков рассказывает всё без утайки. Иногда, будучи натурой импульсивной, отвлекается на эпизоды из своей биографии не менее забавные, чем его поездка к Тарантино…
«Как я получил роль в «Высоцком…»
— Дело в том, что с Никитой Высоцким, сыном легендарного барда, мы старые приятели. Он даже в мой кабинет в «Комсомолке» здоровье поправлять забегал. Знаменитая журналистка С…ва не даст соврать.
И вот написал Никита сценарий для фильма «Высоцкий. Спасибо, что живой» (18+). Режиссёр Пётр Буслов («Бумер» (18+)) взялся замысел Никиты воплотить. Раз такое дело, «Комсомолка» отрядила меня про съёмки фильма писать. Я к Никите: «Дай и мне сыграть!» Тот пошёл навстречу. Специально, говорит, под тебя целую роль создал. Любимая работа, аспекты сущего. Есть где талантом тряхнуть! В общем, будешь вторым санитаром в морге. Там и одним бы управились (актёра на эту роль Сергея Бубнова нашли в театре «Сатирикон»), но дружба дороже кино! Справишься. Там даже «Кушать подано» говорить не надо.
— Справлюсь. Но мне бы роль со словами, — прошу я Никиту.
— Роли со словами кончились.
Но монолог для меня всё-таки в сценарий добавил. И вот готовимся мы к съёмкам во дворе «Склифа» в Москве. Будем снимать сцену побега поэта из больницы через тамошний морг. Меня переодевают: поношенные серые брюки, узконосые туфли, мятый медицинский халат, несвежий чепец.
Подошёл режиссёр Буслов. В пуховике с капюшоном, надвинутым на лоб:
— Вам (указал на меня) лучше побриться.
И уже гримёрам: «Придайте им усталости, они всю ночь работали».
Мне добавили тёмных кругов под глазами. Подчеркнули и без того волевой подбородок. Щетину я сбрил сам. Из глубины зеркала на меня смотрел молодцеватый санитар «Склифа», которого я для себя окрестил Григорьичем.
«Добавьте ногам синевы!»
— Где труп? — донёсся чей-то крик. Странно было слышать это здесь, у дверей морга.
И уже ко мне: «Вы не видели труп?» Это ассистентка режиссёра разыскивала исполнителя роли трупа.
— Шёл в сторону автобуса, — подсказал гримёр.
— Кто увидит, скажите, чтобы срочно возвращался в морг. Начинаем.
Вскоре присеменил «труп», 30-летний весельчак Лёха. Улёгся на припаркованную у стены каталку. Накрылся простынёй, только ноги торчат. На большом пальце бирочка: «Иванов И.И. 1939 — 1979».
Вот-вот прозвучит: «Мотор!» Мы с Бубновым откладываем листки с текстами наших ролей. Берёмся за ручки каталки, словно штангисты перед рывком, примериваемся к ним ладонями. Вот сейчас…
— Добавьте ногам синевы! — вдруг слышится крик оператора.
Ногам «трупа» добавляют убедительной синевы. Не «Аватар» (12+), конечно, но близко к тому.
Пять звёздочек в обмен на три буквы с конца
И вот тогда-то из полумрака коридора морга появился Высоцкий. В бордовом больничном халате, в синих трениках с «адидасовскими» полосками и в шлёпанцах. Портретное сходство устрашающее! Появился, чтобы просто порепетировать сцену. Мы с моим напарником Серёгой, оторопевшие, так с ним и поздоровались: «Здравствуйте, Владимир Семёнович!»
А тогда по замыслу Никиты Высоцкого имя исполнителя главной роли держалось в тайне. До самой премьеры. Прятали актёра под сложнейшим гримом, под силиконовой маской, изготовленной по лекалам посмертной маски Высоцкого. Говорят, накладывали четыре часа и ещё полтора снимали. Секретность строжайшая. С меня даже подписку о неразглашении взяли. Слышал, как гадали санитарки и доктора «Склифа», видя в своём дворе «Высоцкого»:
— Это Хабенский? Это Миронов?
Теми же вопросами изводил меня и главный редактор «Комсомолки» Владимир Сунгоркин. За последние три буквы фамилии актёра сулил бутылку хорошего коньяка. Держался я долго. Но в конце концов купился: шепнул фамилию — теперь сами знаете какую. Так или иначе в «Комсомолке», кроме нас с Сунгоркиным, имя исполнителя главной роли не знал никто.
Мы ещё несколько раз репетируем провоз «тела» на каталке по коридору. К нему и ко мне у режиссёра претензий нет. Слегка путается в словах напарник из «Сатирикона». Но вот звучит: «Мотор!»…
По зловещему пустому коридору морга торопливо идёт «Высоцкий». Я был готов к этой встрече. Я знал, что под маской актёр. И даже знал его фамилию, но, когда в полутьме со мной поравнялся легендарный бард в натуральную величину, ноги мои подкосились. Мизансцена короткая. Но освоиться в ней сразу не получилось. Сбивало с толку вот что. Загримированный под Высоцкого актёр был и похож на того, знакомого по сотням фотографий народного героя, и в то же время непохож. Он выглядел как оживший покойник.
— Так силиконовый «портрет» лепили же с посмертной маски поэта. И на памятнике Высоцкого на Ваганьково Никита Владимирович лицо отца заменил таким же «реанимированным» посмертным слепком. Я взглянул на этот ваганьковский «новодел» один раз, этого хватило, чтобы навсегда расстроиться. Лица мёртвое и живое всё-таки отличаются! А уж Высоцкого…
Мой звёздный час
Но работа есть работа. «Дубль пять…» И вновь навстречу беглецу в больничном халате два санитара толкают гружённую трупом каталку. Лёха на ней мастерски отрабатывает дубль за дублем. Лежит не шелохнётся. Как выяснилось позже, трупы ему не впервой играть.
— Ты куда? — окликает мужика в халате и трениках санитар помоложе (Серёга). И словно пытается приободрить: тебе туда ещё рано!
— А где выход? — спрашивает Высоцкий голосом Сергея Безрукова.
И вот он, мой звёздный час! Несколько киномгновений, где хорошо узнаваемый я нахожусь в одном кадре с не менее узнаваемым легендарным бардом. А заодно и с Безруковым!
— Да во-он! Ты его уже прошёл, — с расстановкой, уже без единой ошибки, чеканю я слова своей роли, в которую успел вжиться, успел стать тем самым Григорьичем с тёмными кругами под глазами.
— Надо сказать, что «Высоцкий…», — гордо закругляет свой рассказ Мешков, — побил все кассовые рекорды. И хорошо смотрится до сих пор. Ну и я в нём.
— Ну что это, как не твой вклад в кинематограф? — восклицаю я, намекая на название предыдущей статьи в «Ё!», и перевожу разговор в старое русло: так что там с твоим сценарием, который ты в предыдущем номере повёз в Америку Квентину Тарантино?
И Мешков продолжил рассказ…
Навстречу Брюсу Уиллису
Широкий шаг к своему американскому хеппи-энду я сделал во время пирушки в редакции небольшой русскоязычной газеты. Там меня надоумили связаться с земляками, добившимися успеха на киночужбине. И вот я набираю номер Олега Тактарова, чемпиона по джиу-джитсу и боям без правил, который успел сняться в нескольких голливудских картинах, в том числе и с участием Де Ниро и Денни Трехо.
Мы встретились.
— Только сначала давай заедем перекусим, — предложил актёр. — Я только что с кинопроб. Неделю голодал!
И мы перекусили. В ресторане, принадлежащем Шварценеггеру. Потом заскочили к известному кинопродюсеру, председателю жюри кинофестиваля в Беверли-Хиллз, основоположнику смешанных боевых искусств (ММА) Фредерико Лапенде.
Я пил пиво, а продюсер с мировым именем читал мой сценарий. Он был сосредоточен. Закончив, изрёк: «Кажется, это уже где-то было».
— Не отчаивайся, старина! — хлопнул меня по плечу Тактаров.
И мы рванули с ним в спортзал, где тренируются его коллеги, киночемпионы — Сталлоне и Брюс Уиллис…
Продолжение следует.