Почему семья с 11 детьми больше десяти лет прожила в шалаше на воронежском пляже

История семьи Вартазян* похожа на бесконечный мексиканский сериал — иногда не хватало фантазии разобраться во всех жизненных хитросплетениях, которые выпали на их долю.

Роксалана рассказывала о том, как оказалась на улице с оравой детей, так.

В Абхазии, откуда они родом, началась война, пришлось бросить дом и уехать в Россию. Было это в 1992 году. У неё к тому времени было уже четверо детей, но старшую Аню оставила у себя свекровь. Вроде ехали в столицу Черноземья не с бухты-барахты. Рассчитывали остановиться у дальних родственников. Однако те в крове многодетному семейству отказали.

Поначалу миграционная служба приняла в их судьбе участие — присвоила статус вынужденных переселенцев, выдала четыре с половиной тысячи рублей подъёмных. Через какое-то время сжалились родственники мужа, приютили в посёлке Сомово. Но ненадолго. Потом пришлось скитаться по съёмным квартирам. У Роксаланы родилось подряд ещё четверо детей (она снова вышла замуж). А в 1998 году второй муж Роксаланы умер. Через некоторое время вроде на рынке у неё стащили документы. А следом за долги её с детьми прогнали с квартиры. Денег, чтобы снимать жильё, не было, так она и оказалась на пляже. И что самое удивительное, для 35-летней женщины с таким «приданым» — семью детьми и клеёнкой вместо крыши — нашёлся муж. Вместе с третьим супругом дом она не построила, но… родила ещё четверых наследников!

У детей без документов не было шансов на нормальную жизнь — ни детский сад, ни школа, ни поликлиника для них не были доступны. Дети Роксаланы не учились в школе. Их постоянно видели у паперти просящими милостыню. А сыновья и вовсе пошли по кривой дорожке.

Достучаться до небес

«Уважаемый Владимир Владимирович, прошу вас и ваших сотрудников оказать содействие в разрешении полумистической ситуации, — так начиналось письмо заместителя генерального директора по общим вопросам и безопасности ООО «РП-Воронеж» Александра Березина, адресованное премьер-министру Владимиру Путину, от 18 апреля 2011 года. — За прошлый год в нашей сети киосков «Роспечать» было совершено 70 краж, ущерб от которых в общей сложности составил 1 700 000 рублей. Почерк этих преступлений одинаков: разрезается роль-ставень, выдавливается окно продаж и злоумышленник очень маленького роста проникает через окно размером 30 на 35 см. Он ворует выручку, карты электронной оплаты, сигареты и т. д. На месте преступления вор оставляет свои отпечатки. Принадлежат они Венедикту Вартазяну — подростку из семьи, живущей много лет в шалаше на пляже под Воронежем. Из документов у него только справка о том, что он родился в роддоме БСМП. Милиционеры его много раз задерживали и отпускали. Потому что не знают, что с ним делать. Без документов он вроде бы и не личность. Так же, как и вся его семья, в которой 12 детей. Неужели в нашем законодательстве такие бреши, что через них в государстве теряются люди целыми семьями, превращаясь в сплошную головную боль для окружающих?»

Александр Березин стучался во все двери, чтобы Венедикта Вартазяна привлекли к ответственности и прекратились кражи из киосков. И наконец правонарушителя арестовали.

— Венедикта Вартазяна с 2010 года правоохранительные органы задерживали 14 раз, — рассказывал корреспонденту «МОЁ!» следователь отдела по расследованию преступлений на территории Советского района Игорь Рачибо. — Его помещали в центр содержания несовершеннолетних нарушителей, а потом отпускали. Он не достиг возраста уголовной ответственности, и, кроме того, у него нет никаких документов. Он человек без адреса, в школе не учился, нигде не зарегистрирован. Его мать Роксалана написала заявление, что она не желает представлять его законные интересы, поэтому по нашим повесткам не являлась. В 2011 году он подозревался в 20 кражах, совершённых из киосков «Роспечати» (непосредственно в Советском районе было совершено пять краж). Ущерб от каждой кражи — от 300 рублей до 60 тысяч рублей. Кроме того, Венедикт рассказал ещё о кое-каких своих «подвигах», в частности о грабеже, совершённом им 23 марта 2011 года в Советском районе. Он вырвал сумку из рук молодой женщины. Та его опознала. Нашли мы у Венедикта и вещдок — заколку потерпевшей, которую он принял за ювелирное украшение. Несмотря на такой «букет», вряд ли Вартазяна посадят за решётку, в худшем случае ему грозит какое-нибудь спецучреждение, — вздыхал следователь.

Это я, Венечка

Друзья зовут его Веник, мама — Веня, а по документам он Венедикт Вартазян. Хотя какие документы? У его матери есть только копия справки из роддома о том, что родила его 21 июля 1996 года. И всё.

…15-летний подросток сидел в кабинете у следователя, прикованный наручниками к стулу, и курил. Руки были изрезаны шрамами. «Пытался с собой покончить, вроде от несчастной любви», — буднично поясняли полицейские. Ноги не доставали до пола — ростом он чуть больше полутора метров, а глаза — взрослого матёрого мужика.

«Не буду я с вами разговаривать! — талдычил он битую четверть часа на все мои вопросы и сверлил глазами, полными ненависти. — Журналисты меня достали!»

Веня своего рода знаменитость. Про него и его семью газеты писали десятки раз. Когда ему было 11 лет, он спас из огня семерых детей — своих сестёр и братьев. А трёхлетнюю Анжелику не спас. Когда понял, что она осталась в горящем домике, кинулся за ней, но над диваном, где лежала малышка, взорвался кондиционер. Венечку откинуло в сторону, а диван полыхнул…

— Это ты устроил поджог? — я смутно помнила ту историю, зная лишь, что одеяло в горящую духовку бросил кто-то из своих. Веня уставился на меня долгим тяжёлым взглядом. Кто-то из оперов, стоящих за спиной, шепчет: «Это не он, его брат Андрей».

— А почему он это сделал? — снова пристаю к Вене. Он опять долго на меня смотрит, и кажется, были бы свободны руки, мне несдобровать.

Брат-2

Андрей — третий ребёнок в семье. Хотя правильно — Адонис; в этой семье детям давали заковыристые имена, будто пытаясь хоть через имя скрасить жизнь. Родился он ещё в Сухуми, десятью годами раньше Венедикта. По словам матери Роксаланы, в Сухуми у них был двухэтажный дом со всеми удобствами площадью 600 квадратных метров. Но в Абхазии случилась война, пришлось всё бросить и уехать в Россию с сотрудниками Красного Креста. Отец парня остался дома — с ним мать рассталась ещё до войны. К тому времени у него уже был отчим — с Венедиктом у Андрея разные отчества.

Венечка был седьмым в послужном списке матери-героини. Муж в те годы работал под Рязанью, в Воронеже бывал наездами. Тяжело, конечно, но жили как-то. Потом всё пошло кувырком. В 1998 году второй муж Роксаланы умер. Следом кто-то стащил у неё документы. А дальше за долги её с детьми прогнали с квартиры, и она ушла буквально на улицу, поселившись на пляже в Боровом. Благо было лето. Соорудила на поляне времянку. Сначала просто навес — на колья натянула полиэтиленовую плёнку, бросила на землю какое-то тряпьё и стала жить.

Сергей С. незадолго до знакомства с Роксаланой освободился из мест заключения. Его отец жил на станции Графская, там у него был дом, хозяйство. После тюрьмы Сергей решил взяться за ум — окончил заочные библейские курсы и захотел создать семью. Когда он объявил отцу о своём решении связать свою жизнь с матерью семерых детей, С.-старший сначала чуть не грохнулся в обморок, а потом дал сыну от ворот поворот. И с тех пор они с отцом чужие люди. А у Роксаланы от Сергея родилось ещё четверо детей. Каждому из своих мужчин женщина рожала именно столько.

Семейный крест

Они уже и забыли, сколько лет жили на пляже. Больше десяти — точно. Воду набирали рядом с пляжным кафе. Хозяйка этого кафе предложила Роксалане работу — уборщицей и сторожем, а как похолодает, жить в вагончике. Так и повелось: летом они в шатре на полянке, а зимой в вагончике на пляже. Со временем на полянке появилось три вагончика. Зимой грелись буржуйкой, чтобы за водой далеко не гонять, топили снег. Готовили на электроплитке. Даже телевизор и магнитофон им кто-то подарил. Скудных заработков Роксаланы и Сергея на жизнь не хватало. Он вроде тоже потерял документы, и на постоянную работу его нигде не брали — работал охранником на стоянке, выдавал напрокат катамараны отдыхающим. Дети стали собирать бутылки, побираться. И воровать. Про Венечку говорили, что свою первую кражу он совершил лет в пять, умыкнув что-то у отдыхающих на пляже.

У детей без документов не было шансов на нормальную жизнь. Разве что Роксалана от них откажется. Но она не отказывалась. Один из детей, Андрей, когда ему стукнуло 16, сам решил отказаться от матери. Пошёл в суд, написал соответствующее заявление. Андрея взял к себе жить опекун. Но всего через год юноша вернулся на пляж. Мать всё ему простила, а он стал ей помогать. Поехал в Дагестан на заработки. Вернулся с подарками, одел и обул детей. А всего через пару месяцев подпалил домик, в котором спали девять его сестёр и братьев. Было это в рождественскую ночь в 2008 году. Спасибо, Веня проснулся и спас почти всех.

Но трёхлетняя Анжелика погибла в ту страшную ночь. А на второй день после её похорон Андрей вернулся, обложил вагончик дровами, облил бензином и снова пытался его поджечь. На этот раз его остановили взрослые. Он кричал, что всё равно отомстит матери за свою загубленную жизнь. Потом убежал. По слухам, живёт в Дагестане.

Обыкновенный подозреваемый

За полтора года до поджога имя Венедикта Вартазяна фигурировало в двух очень нехороших историях. В сентябре 2006 года у железнодорожного вокзала «Воронеж-1» насмерть была забита 20-летняя девушка. Её убийцей признали 17-летнего паренька, а его подельником — 10-летнего Веню. Хотя тот категорически отрицал свою причастность к убийству. Потерпевшая Наталья была знакомой Венедикта. Девушка за пару месяцев до случившегося приехала в Воронеж в поисках лучшей доли из района области. Родители у неё умерли, а дом сгорел. На вокзале она попала в компанию себе подобных — попрошайничала и пила вместе с ними. Однажды Веня вместе со своим старшим товарищем Антоном, нанюхавшись клея, наткнулись на пьяную Наташу. По словам Вени, девушку бил только Антон… А двумя месяцами ранее в том же составе они наткнулись на другого пьяного мужичка. Тот напился на радостях, когда в онкологическом диспансере, куда приехал на обследование, не подтвердили его страшный диагноз. Мужчину обнаружили забитым насмерть.

По двум этим фактам прокуратура Центрального района возбудила уголовное дело по статье «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть». Антон и Венедикт проходили по этому делу подозреваемыми. Однако ни того, ни другого за эти преступления не наказали. Психолого-психиатрическая экспертиза признала Антона невменяемым, и парня отправили на принудительное лечение. А Веню направили на учёбу в один из районных интернатов, откуда вскоре он благополучно сбежал.

Лесные сёстры

Оперуполномоченный полиции Железнодорожного района Сергей Рогатнев летом 2011 года проводил журналистов «МОЁ!» и того самого начальника службы безопасности ООО «РП-Воронеж», который написал письмо Путину, к «дому» многодетного семейства.

Сворачиваем в лес, идём по тропинке. Рядом проносится поезд, оглушительно стучат колеса, будто мы на вокзале.

— Вот этот вагончик горел, — машет Сергей в сторону обуглившегося каркаса на краю поляны. — А вот здесь они живут.

Два вагончика, один из которых обтянут баннером с изображением депутата от «Единой России», выглядят довольно опрятно… Самодельный столик, сломанный тренажер и пара автомобильных кресел. Чуть поодаль на почерневшем столике какая-то кухонная утварь, а на земле таз с водой.

— Роксаланы сейчас нет, она в больнице, — поясняет Рогатнев. — Эй, кто дома?

Из вагончика выглядывают две девочки — одной лет семь, другой семнадцать. Младшую Нону расчёсывает старшая Марина. Рядом парень лет девятнадцати — ухажёр девушки.

— Что с мамой? — спрашиваю у девочек.

— Она в больнице лежит. Ногу сломала, и инсульт у неё, третий уже, — хмуро отвечает старшая.

— А отец где?

— Дядя Сережа?.. Он с матерью в больнице.

В 2010-м Нону, Ташу и Люду хотели забрать в интернат, чтобы отдать в школу. Все лето их продержали в больнице, чтобы, не дай бог, интернатские дети от них ничего не подхватили, а в сентябре привезли назад. Вызывали Роксалану, заставляя написать отказ от детей. Она сказала «нет», тогда ей их вернули.

От железнодорожных рельсов идет женщина средних лет с баклажкой воды и мальчиком лет пяти.

— Это наш младший — Димка, — рассказывают девочки. (Про этого пацана в 2010 году в одной из местных газет вышла заметка, как он тонул — спас случайный прохожий. У малыша была клиническая смерть. — «Ё!».)

— Меня мамка попросила с детьми здесь пожить, пока она в больнице. А вообще я уже здесь с февраля не живу, мы вон с моим другом в Воронеже обретаемся, — говорит мне Марина.

Бойфренд дружелюбно мне улыбается. Я смотрю на его руки — в таких же шрамах, что и у Вени.

— Марина, надеюсь, вы не будете торопиться с рождением детей?

Девушка смотрит на меня оскорблённо:

— Мне уже через пару месяцев рожать…

Потом начинает перечислять, у кого из её сестёр уже есть дети: «У Ани — старшей — десять детей. Она в Тбилиси с мужем живёт. У Каролины — трое, она на левом берегу живет, зимой у неё муж умер…

К поляне подъехала старший инспектор отдела по делам несовершеннолетних ОП № 1 Ольга Кочнова.

— Что делать с этим семейством, мы не знаем. Пытались восстановить документы Роксаланы. Несколько раз делали запрос в посольство Абхазии, чтобы они удостоверили её личность. В ответ тишина. Пытались определять детей то в одно, то в другое учреждение — они то сбегают, то мать их забирает. Пытались решать проблему с участием органов опеки, прокуратуры и полиции. Всё упиралось в отсутствие документов. Роксалана говорила, что хочет их восстановить, но лично я в этом не уверена. По-моему, ей даже выгодно было жить таким «привидением», — смахивая со щеки комара, говорит Ольга Кочнова.

Табор уходит в небо

На следующий день после того, как журналисты «МОЁ!» побывали в домике на пляже, Роксаланы Вартазян — матери многодетного семейства — не стало. Она умерла в больнице «Электроника» от инсульта. Сразу после похорон жилище Роксаланы — два старых вагончика — сравняли с землёй. А за детьми приехали представители органов опеки и попечительства вместе с полицейскими. Говорят, когда инспекторы по делам несовершеннолетних забирали младшего, 5-летнего Димку, тот так плакал, что потерял сознание…

— Когда я пришёл сюда два года тому назад, семья Вартазян была уже притчей во языцех, — рассказывал в 2011 году бывший тогда начальником отдела опеки и попечительства городского департамента Павел Бондарев. — Однажды мы собрали целое совещание, посвящённое этой семье, — пришли все заинтересованные люди: представители церкви, армянской диаспоры. Пришла сама Роксалана. Распределили роли: кто помогает финансами, кто едет с ней в посольство в Москву, чтобы оформить документы. Деньги ей много раз давали для этой цели, но она ни разу туда так и не доехала. Они съездили, запросы сделали. Но дальше нужно было личное участие и заинтересованность Роксаланы. Она всё говорила о финансовых проблемах, дескать, нет возможности. А мы её как-то встретили у церкви. Стоят там всем табором. Мы говорим: «Что ты здесь опять делаешь?» Она достаёт дорогой сотовый телефон, вызывает такси и уезжает на наших изумлённых глазах. Финансово семья не страдала. Была привычка жить маргиналами. Видно, так, как она жила, её устраивало. Это, конечно, трагическая история с её смертью, но, как бы цинично это ни прозвучало, у нас появилась возможность запустить все механизмы, чтобы помочь её детям. Для начала оформить документы и определить в лечебные учреждения, отдать учиться в школу.

Про Роксалану говорили, что она была очень доброй. Всем помогала, любила своих детей, не пила, кстати. На её похоронах было настоящее столпотворение: чуть ли не весь посёлок пришёл с ней прощаться.

Её могила на Будённовском кладбище и теперь утопает в венках. Добротный памятник. А рядом полуоблупившийся крест — могилка Анжелики, трёхлетней дочери, погибшей в пожаре. О судьбе оставшихся детей известно только то, что на пляже они больше не живут и документы у них всё-таки появились…

*Имена и фамилия основных героев изменены по этическим соображениям.