Воронежский чиновник с четвёртой стадией рака: «Организм и разум уже не справляются»

Никита Чеботарёв — руководитель пресс-службы мэрии Воронежа. Его знают все воронежские журналисты. Обаятельный, лёгкий, молодой (едва за 40). И вдруг как обухом по голове: рак IV стадии. Первую часть истории Никиты Чеботарёва читайте по ссылке.

Поддержка для «проклятого чиновника»

— Зачем тебе нужен онкоблог? Что он даёт?

— У меня было несколько задач. Во-первых, я был публичный человек, ежедневно общающийся с несколькими сотнями коллег. Тихонько пропасть сначала на пару месяцев, а потом на полгода — год было бы странно. В какой-то момент надо было объяснять, куда делся. Во-вторых, надо было собирать в кучу близких, которых такие новости сильно расстраивают. Эти посты были отчасти дополнительной подпоркой к тому, о чем мы говорили каждый день. Надеюсь, они положительно влияли на спокойствие родных и их уверенность в моих силах. В-третьих, я так структурировал собственные мысли, разбирался в себе, а также сбрасывал лишнюю графоманскую энергию. Это уже личная подпорка.

Но самым неожиданным бонусом стало огромное количество неравнодушных людей, которые откуда-то взялись в соцсети «ВКонтакте». Пришли в комментарии и личные сообщения, чтобы поддержать не просто незнакомца, а так-то ещё и проклятого чиновника. Это было удивительно — и их количество, и их открытость, и их искренность. Обратная связь была потрясающей. В тот момент я решил, что писать буду до последнего. Даже если произойдёт то, чем меня пугали некоторые медийщики, — аудитория устанет от тяжёлой темы и разбежится. Наплевать, если есть люди, кому это нужно. Из телеграм-канала подписчики действительно бегут, каждый пост даёт 3 — 5 отписок, но на их место приходит несколько новых человек. Аудитория там не растёт, но замещается той, которой нужна именно вот эта онкоистория, а не медийно-чиновничий контент.

— Ты чувствуешь, что блог помогает другим людям?

— Да, и это удивительно для меня. Особенно во «ВКонтакте», где много людей, никак не пересекающихся со мной по профессии. А я практически с первого дня получаю огромную обратную связь. Люди не только желают победы над болезнью, сил на пути, молятся, делятся историями, рекомендациями, практиками, новостями из мира медицинской науки, но и благодарят за тексты. У меня появилось множество уже практически друзей, мы знаем диагнозы и тревожимся на опасных этапах друг за друга, обсуждаем обследования и процедуры.

Я соцсети вёл от случая к случаю, без каких-то сверхзадач и тактики, но по раку у меня был контент-план на 10 постов. Там я старался показать читателям, что в любой, самой критичной ситуации каждый аспект жизни — от погоды до страха — нужно постараться перевернуть себе на пользу. Это поможет как минимум самому не впасть в отчаяние и продолжать биться за жизнь.

— Сколько правды в твоих постах?

— Я ни разу не соврал там, но об очень многом умалчивал. И продолжу. Ну какая кому разница, сколько именно часов в каких очередях я высидел, сколько раз накрывала дикая злость на себя и окружающих из-за того, что я вообще не понимаю алгоритмов действий в медучреждениях. Сколько алкоголя я выпивал в некоторые моменты, чтобы просто не сесть на задницу и не разреветься от усталости и бессилия. Как на самом деле дискомфортно после химиотерапии и т. д. К тому же все терапевтические этапы удалось регламентно пройти и выдержать их последствия. Кроме последнего, но это отдельный разговор.

«Организм и разум уже не справляются»

— К чему ты оказался не готов на этом пути?

— К сильной и продолжительной боли на лучевой терапии, которая не гасится ни местными, ни внутренними обычными обезболивающими. Меня доктора много морально готовили к тому, что радиация в голову, сочетающая с высокодозной химиотерапией, дастся мне очень нелегко. Что всё предыдущее по сравнению с этим — просто ерунда. А и предыдущее было, откровенно говоря, непростым.

Для меня практически невыносимой стала ситуация, когда на протяжении месяцев слизистая рта разрушена настолько, что дышать, спать, пить, есть и говорить без очень сильной боли невозможно. На мой взгляд, понять это по описанию просто нельзя. И до сих пор не знаю, какое бы решение я принял до начала терапии, если бы знал, что меня ждёт в эти недели, а также в следующие — после завершения лучевой побочки проходят довольно долго.

Здорово, что многое не осознавал заранее и не отказался от терапии. Невозможно себя убедить, что пусть и значительное, но никак не измеримое сокращение риска метастазов и рецидива опухоли стоит такого. Но когда ты уже начал, прошёл существенный отрезок, то и бросать как-то глупо, уж надо дойти.

— Ты писал, что начал понимать людей, отказавшихся от борьбы. Что ты сейчас можешь сказать другим онковыздоравливающим?

— На каком-то этапе боли возникает ощущение, что и организм, и разум уже не справляются. Я в какой-то момент перестал писать, потому что любой текст стал бы похож на записку суицидника, если бы был честный. А людям нельзя врать. Спустя время смог как-то отрефлексировать сложившуюся ситуацию и день за днём как-то выползти из этого уныния, хотя больно по-прежнему, и это ещё надолго.

Я отказался от чувства вины за болезнь — это не помогает. Отказался от обязательств перед кем бы то ни было (вот это «ты обязан выжить ради детей» и прочее подобное) — это только вредит. Выживать надо только ради себя, груз лишней ответственности совершенно ни к чему на этом пути. Не ударился в альтернативную медицину или эзотерику, не вбил себе в голову, что «болезнь послана не просто так, а с высшим замыслом» — это просто чушь. Не стал перекладывать ответственность на потусторонние силы. Вот это было важно, и этим хочется делиться. Боритесь, сколько есть сил.

Полная свобода от навязанной шелухи

Никита и пресс-секретарь воронежского УМЧС Сергей Хренов (слева) сделали календарь, деньги от продажи которого пошли на лечение больной девочки

— Рак много отнял у тебя, а есть то, что дал? Ты занялся благотворительными проектами, стал путешествовать по Воронежской области, в чём раньше нами замечен не был.

— Любые подсчёты и сравнения будут не вполне адекватными. Я на этом этапе хотя бы выжил, переоценить это невозможно. Но объективно рак отнял много: целостность черепа, нормальную функциональность важных частей лица, внешний вид, вес и физическую форму, возможность выполнять любимую работу, вероятно, в принципе продолжение карьеры в медийной сфере, беззаботность, к которой склонны российские мужчины почти в любом возрасте, — теперь ходи оглядывайся: обследуйся постоянно, чтобы отловить метастазы или рецидив пораньше. Никакие, даже мало-мальски экстремальные развлечения больше не доступны и т. д. и т. п. Вкусов еды не чувствую, даже не отъесться в удовольствие после лучевой терапии. Что-то утрачено навсегда, что-то на время.

Рак, наверное, дал только одно — полную свободу от любой внешне навязанной шелухи. Меня мало что пугает теперь, мало какие мелкие неурядицы меня трогают, вообще больше не заботит чужое мнение. Научился ставить себя и свои интересы на первое место. Это звучит крайне эгоистично, но это то, чего не хватало 40 лет.

Благотворительные проекты (стендап-концерт и пожарный календарь) — это две совершенно конкретные задачи для конкретных людей, которым хотелось помочь, а заодно сделать что-то такое, чего раньше никогда не делал. Здорово, что получилось! Повторять такое пока нет ни сил, ни потребности. А путешествия по городам Воронежской области — это то, что я сам упускал в предыдущие годы, и это чистый кайф. Надо знать регион, в котором живёшь.

— Что бы ты хотел успеть сделать ещё — за то время, которое осталось?

— Восстановиться после лучевой, хотя бы до базовой функциональности. Было бы здорово заняться посильным спортом, скорее физкультурой, чтобы поддерживать организм. Важно как-то быстро убедить себя, что осталось жить не год-два, а хотя бы десять лет — на такой срок есть смысл планировать хоть что-то, в том числе в части трудовой деятельности. К сожалению, капиталов, которые позволили бы не работать дольше, чем продлятся больничные, не нажито.

Хочется ещё наделать добра столько, сколько успеется: пройти курсы специальные, чтобы волонтерить где-то по вечерам или выходным в качестве консультанта.