Суд объяснил, почему диспетчера 112 обвинили в гибели девочки под Воронежем

Дело диспетчера Единой дежурно-диспетчерской службы 112 Петра Рогожина 26 марта поступило в Грибановский районный суд – информация об этом опубликована на его официальной сайте. Заседание, конечно же, ещё не назначили. И с учётом того, как мы теперь живём, едва ли это случится в ближайшее время, но. Пожалуй, впервые в своём пресс-релизе суд внятно – я бы даже сказала, осязаемо – прописал версию следователей: в чём и почему они обвиняют Рогожина.

Дозвонилась в ЕДДС пять раз

Трагедию 15-летней Ани из Борисоглебска по глубине всеобщего сопереживания и – одновременно – степени абсурдности – я бы сравнила с недавним феноменом «пропавшего курьера Дениса Маркушева».  Она вызвала единый родительский порыв «как жаль ребёнка» и вскрыла роковые трещины системы. Вспомните её подробнее, перечитав мой материал в архиве цифровой версии газеты «МОЁ! Плюс». Здесь –коротко.

Аня сирота, воспитывала её родная тётя. 10 марта прошлого года девочка пошла гулять с подружками. Поссорились, вспылила, убежала от них. Домой не вернулась.

Первый звонок с мобильного телефона Ани в Единую дежурно-диспетчерскую службу Грибановского района поступил в 23:57 (посёлок Грибановский граничит с Борисоглебском, и сотовый оператор перевёл вызов туда). Ей ответил дежуривший в ту ночь Пётр Рогожин – тогда ему было 53 года, за 10 лет стажа ни одного нарекания. Разговор длился 3 минуты 18 секунд. 

Я слышала эту запись (не дай Бог такое услышать снова) и приводила её в прошлогоднем материале. 

— Алло… — Ребёнок (Аня). Задыхается. 

— Алло... Что случилось у вас? — Рогожин. 

— Здравствуйте… 

— Здравствуйте. 

— Я нахожусь на понтонном мосту… Мне очень плохо… 

— Понтонный мост? Что это? Где? 

— В районе Борисоглебска… 

— Я переключу на скорую — ей расскажете, что с вами и где… 

— …город Борисоглебск… 

— Мне не надо объяснять. Я не буду выезжать — поедет скорая. Лет сколько вам? 

— 16 (полных было 15, девочка прибавила себе несколько месяцев. — Авт.).  

11 марта, 0.19 —от Ани ещё два звонка подряд, 12 секунд и 36 секунд. Помехи, девочку не слышно.

0.20 — четвёртый звонок, 20 секунд. Помехи, не слышно.

0.26 — Голос Ани. Ужас, боль, эхо: «Пожа-а-алуйст-а-а…»

Раз, два… Девочка дозвонилась в ЕДДС «112» пять (ПЯТЬ) раз подряд.

«Не обратил должного внимания на угрозу жизни»

Пётр Рогожин выслал к понтонному мосту бригаду скорой из Борисоглебска. Врачи исколесили там всю округу, где только смогли пробуксовать в ночи по ледяному грязному месиву. И вернулись. Потому что Ани там не было. Её тело найдут лишь вечером 12 марта (когда уже подключатся волонтёры и полиция) на противоположной стороне от понтона – в полутора километрах, у другого моста, на въезде в Борисоглебск. Экспертиза покажет: девочка замёрзла насмерть.

… Петру Рогожину Следственный комитет предъявил обвинение в халатности – до пяти лет колонии. Сначала он был под домашним арестом, в июне его отпустили под подписку о невыезде. С самого начала свою вину не признавал. Меня же, как журналиста, кто-то винил «в раздувании», в том, что «топлю человека», а он лишь «бедный стрелочник». Нет, друзья. Я лишь передаю вам то, что вижу, слышу, читаю и проверяю – лично. И я слышала то «пожа-а-а-луйста» – эхо из-под могильной плиты. И интонации мужского голоса на другом конце провода. Это страшно. 

И вот дело в суде. И внятная официальная версия следователей о причине, почему погибла 15-летняя Аня. Цитирую судебный пресс-релиз, сглаживая местами канцелярские пассажи:

– Несовершеннолетняя (Аня, – Авт.) оказалась вблизи поймы реки Ворона на территории Борисоглебска. В силу своего возраста, нестабильной ориентации в окружающем пространстве, она не понимала точно, где находится – место безлюдное, очень холодно. Девочка не могла сама определить, как пройти к своему дому, её жизни грозила опасность. Во время разговора с диспетчером ЕДДС  девочка сообщила свой возраст и что ей нужна помощь, пояснив, что ей «очень плохо» и она «в районе понтонного моста вблизи Борисоглебска» (выделено мной: это цитаты самой Ани, обратите внимание, следователи расставляют акценты, – Авт.). Диспетчер принял вызов. Он знал о том, что девочка несовершеннолетняя, её жизни и здоровью угрожает неопределённая опасность, её местоположение достоверно неизвестно. При этом, вопреки возложенным на него обязанностям, он НЕ проявил должного внимания (выделено мной, – Авт.). НЕ выяснил у нее подробности угрожающей ей ситуации и передал вызов только в станцию скорой медицинской помощи. Скорая попыталась отыскать ребёнка, не имея точного адреса, используя лишь обобщённые общепонятные ориентиры. После чего представитель службы сообщил диспетчеру ЕДДС об окончании реагирования на вызов (то есть, что никого не нашли, и врачи возвращаются на подстанцию, – Авт.).

Несмотря на это (продолжается релиз, – Авт.), от девочки вновь поступил вызов на 112, его принял тот же диспетчер, девочка сказал слово «пожалуйста» (снова следственный акцент-цитата Ани, – Авт.). Это говорило о том, что она всё ещё в опасной ситуации и ей нужна помощь. Диспетчер ЕДДС – должностное лицо, обязанное принять меры по спасению жизни находившейся в опасности девочки. Однако он халатно отнёсся к выполнению своих должностных обязанностей, не передал сообщение в аварийно-спасательную службу, в полицию, а также в единую городскую дежурно-диспетчерскую службу Борисоглебска. В результате преступных действий диспетчера девочка умерла от переохлаждения.

***

Напомню, это была версия следствия, окончательно действия Петра Рогожина оценит суд. Врачи скорой год назад мне объясняли: Аню искали, и искали долго.  Но – да: у них не было «чётких ориентиров», а случаев, когда их жестоко разыгрывают по телефону – тьма. В ЕДДС за Рогожина ненавязчиво вступались: мол, девочка сказала «плохо», а не «заблудилась», поэтому по регламенту ей нужно было вызывать именно скорую, а не спасателей и полицию. И – тоже: про «много шутников»…

Когда уже подходило к концу расследование, директор «Системы-112 Воронежской области» Александр Корнеенко мне сообщил, что в тот регламент внесли изменения. И теперь, если скорая «никого не находит», сигнал об этом заносят в единую программу, которую на своих мониторах видят дежурные всех остальных оперативных служб: и спасатели, и полиция, и администрация. И, просканировав конкретную ситуацию, принимают решение, как срабатывать дальше. 

Очень правильно.

Но остался один вопрос, на который, впрочем, отвечать уже нет смысла: зачем для этого нужно было умереть маленькой Ане.

P.S. Друзья, у вас, как всегда, много правильных вопросов. Но я не могу переписать здесь все предыдущие заметки, где уже многое рассказывала и объясняла: и о выпитом Аней алкогольном коктейле, и о том, что парень и тётя якобы «ничего не делали». Поэтому они объединены в одну общую тему, и идут в ней подборкой, любую можно открыть и прочитать. И среди них есть материал «Смерть по инструкции. Почему 15-летнюю девочку не спасла «Система 112». В нём я подробно остановилась как раз на самом регламенте, по которому должен действовать каждый диспетчер ЕДДС – всё наглядно, с пошаговой схемой, опросником, и с пожеланием (из того же регламента, не моим персональным) к сотрудникам «системы» о навыках психологической работы. Всем здоровья.