В Воронеже 84-летняя старушка живёт в подъезде, потому что никому не нужна

— Ой, ко мне?! А я вот — здесь…

Бабушка-куклёнок в синем платочке сконфужено кивает на мешки, коробки и «челночные сумки». И мнётся возле ободранной табуреточки, не решаясь сесть, потому что мы с фотографом перед ней стоим.

Я достаю пакет из супермаркета, стелю на цементную ступеньку, приземляюсь. Синий платочек опускается на свою табуреточку.

Улица Героев Стратосферы, дом номер два, подъезд номер четыре, этаж номер один, сразу и прямо — на площадку. Собственно, здесь мы сейчас находимся, здесь 84-летняя Лидия Сергеевна Головина принимает гостей, только что не извиняясь, что «чаю нет».

Была «нормальная семья»

Когда нам сначала позвонили («бабушку выселили в подъезд!»), а потом скинули фото читатели («на бомжиху не похожа»), мы решили: классический сюжет с «выселяторами». С «чёрными риелторами», профессионально отнимающими жильё у доверчивых и добродушых, и вот мы сейчас подключаем полицию, адвокатов и помогаем вершиться правосудию…

Увы. История оказалась настолько житейской, настолько примитивно бытовой, что стало гораздо страшнее. Потому что пока сюжет таков: спасение бабули — дело рук самой бабули и, возможно, сердобольных граждан, потому что у чиновников подобные форс-мажоры в инструкциях не прописаны, и, как теперь реагировать, они и сами не знают.

Со старушкой мы разговаривали порядка двух часов: память яснейшая. Но вся её жизнь укладывается в пару десятков предложений.

Она — дитя войны. 40-е, эвакуация из Крыма.

После Победы — с 46-го по 66-й жила с родителями в Воронеже на улице Транспортной.

Потом с мужем и двухлетним на тот момент сыном уехали в Ростовскую область и долго-предолго, почти 30 лет, жили на станции Лихая в городе Каменск-Шахтинском. Муж работал на железной дороге, Лидия Сергеевна — в детском саду. Ветеран труда.

Сын вырос, женился, уехал с женой в Липецкую область.

Лидия Сергеевна тяжело заболела — онкология, операция, но выкарабкалась. А муж от переживаний слёг и весной 2000-го умер.

К тому времени сын развёлся и вернулся в Воронеж, поселился в квартире в Политехническом переулке, которая досталась ему в наследство от одинокой тётки — сестры отца. К нему и приехала овдовевшая мама — Лидия Сергеевна… Перед отъездом, по словам пенсионерки, квартиру ростовскую она продала всего за 150 тысяч рублей. Эти деньги быстро потратились.

С этого места — скучная бытовуха.

«Сын — дурак»

— Сын стал пить. Каждый день компании, разные люди приходят, стучат… А в 2008 году, в июне, выяснилось, что квартира ему больше не принадлежит. Я не знаю, что он наделал (прижимает ручки к груди. — «Ё!»). Может, долги… Может, купили как обманом… Не знаю (роняет голову в руки. — «Ё!»).

С тех пор семейство Головиных мыкается по съёмным углам. Что найдёт Лидия Сергеевна — там и живут, на её пенсию. Было время, обитали в выселенном доме под снос, пока старушка не расхворалась от сквозняков и не загремела в больницу («приходили квитанцию на коммуналку — всё-всё оплачивала»).

Одни из прежних жалостливых хозяев — старички-пенсионеры — делают бабушке временную регистрацию, чтобы не была уж совсем бесхозной и могла попасть хотя бы в поликлинику и получать ту же пенсию («Плачу по семь тысяч в год за прописку, но и на том спасибо»). Очередная бумажка, которую ей выписали в отделе по вопросам миграции отдела полиции №7, действительна до 15 августа.

Последние два — два с половиной месяца, говорит Лидия Сергеевна, она снимала комнату в том же подъезде №4 на Героев Стратосферы, 2 — на третьем этаже, (я звонила в дверь, но никто не открыл). Сын, понятное дело, прибился и туда, со всеми своими «компаниями».

— Я заплатила почти 25 тысяч рублей, а хозяйка вдруг сказала, что будет продавать квартиру, дала мне 10 дней подыскать себе что-нибудь. Но ни телефона у меня, ни денег: остались копейки, пенсия только 10-го числа… Что я найду? Вот пятый день тут и живу.

Как до этого искала?

— Когда моложе была — через газетку. А как плоха стала: иду по улице, вижу люди у подъезда — приютите, попрошу, одинокую старушку… Кто-нибудь да пустит.

Плачет.

— Спите вы как?

— Забирала меня пару раз на ночь добрая девочка с пятого этажа. И парень.

— Когда последний раз ели?

— Ела! Вот — яблочко. Тут недалеко есть столовая, там на недорого можно покушать: борщ, картошку и котлетку… Но сегодня пока не ходила. Не хочу.

В туалет она ходит в здание наркологического диспансера, который в том же доме за углом — говорит, девочки-медсёстры жалеют.

Ключевой вопрос: где сынок?

— Приходит, навещает. Был недавно: два сырых яйца принёс — вот я их тоже съела. До этого рыбку приносил и раков. Сам ловил. Где-то на речке. Телефон? Нет у него телефона. Сломался.

… Если прямо — сынок бомж. И натуральный, классический тунеядец. Когда я приехала к родительскому дому Лидии Головиной на Транспортной и спросила, знают ли тут такую, соседка с ходу задала мне единственный вопрос:

— Она умерла?

Объясняю ситуацию.

— Ну, скажу так: сама Лидия виновата и никому она теперь не нужна, и никого у неё, кроме непутёвого сына, нет. Лет 30 назад она этот свой дом подарила племяннице, она живёт в Краснодарском крае, работает врачом, за подворьем ухаживает один из соседей. Их — Лидию с сыном — пустили сюда как-то пожить. Так от него, извините, житья нет. Алкоголик. И вообще про таких у нас говорят «дурак». Вы из газеты? Вот и помогайте бабушке…

«Не наши полномочия»

В подъезде, где сейчас располагается Лидия Сергеевна, мне открыли только в одной квартире. Пожали плечами: нет, не знаем, позавчера с дачи приехали — а она тут сидит… Ещё одна местная девушка, собственно, сообщила в редакцию «МОЁ!». Всё. На этом инициативы гражданского общества пока закончились.

А нет — вру.

— Живёт здесь на пятом этаже хорошая девочка Оля, она меня подкармливает. И накупила разного: вот, — кивает на упакованный свёрток, похожий на одеяло.

Как я понимаю, Оля же и пускала её к себе ночевать.

Оставляем бабушке свои номера телефонов (передайте хорошей девочке) и деньги, строго наказав купить еды. Пока возвращаемся в редакцию — начинаю звонить.

Раз: полиция.

— А чем мы поможем? Какие основания нам реагировать, в чём нарушение? Бабушку незаконно выселили? Или она сама дебоширит? Что участковый? Какой сигнал в соцзащиту от нас? Мы же не выгоним её из подъезда и не привезём в отдел? Конечно, человека жалко, подумаем, что можно сделать, но пока — увы...

Два: мэрия.

— Все объекты социальной защиты в ведении администрации области. Заниматься такими вопросами — не наши полномочия. Это объективно, а не потому, что чиновники бездушные. Если мы возьмём хоть копейку из бюджета на бабушку — это нецелевое расходование средств, уголовная статья. Конечно, жалко, подумаем, что можно сделать, но…

— Чего ты паришься? — это мне наш редакционный водитель, подпрыгивая на кочке. — Вечер пятницы, кому твоя бабушка нужна?

Ну, нет, говорю, попытка номер три: правительство области.

— Напишите нам на электронную почту…

Йес: написала. В седьмом часу вечера созвонились.

— Реально хоть чем-то помочь? Я не знаю, как. Определить в дом престарелых? Или временно — в какой-нибудь центр реабилитации, пока соцработники не подыщут ей жильё?

— Передали ваше письмо в департамент соцзащиты. Спасибо вам большое. Будем ждать ответа.

А мы обращаемся к вам, дорогие читатели. Может, у кого-то есть пустующий частный домик, или квартира, или комната и вы готовы приютить у себя Лидию Сергеевну? Бабушка опрятная, одёжка на ней чистая, пенсию она получает — обещает исправно платить. С удовольствием вспоминает, как в своё время снимала частный дом и ухаживала там за огородом…

Можете навестить Лидию Сергеевну в её теперешних хоромах или связаться с редакцией: 264-93-98, moe@kpv.ru.