Эпизод седьмой. «Доктор, у меня... рак?»

Мы продолжаем публиковать дневник читателя «МОЁ!», который узнал, что у него обнаружили опухоль в брюшной полости, правда, злокачественную или нет, не могут пока сказать даже врачи. Мужчине предстоит операция. Наш читатель поведал, что его едва не положили в ту же самую палату и на ту же самую кровать, где когда-то лежал его отец, скончавшийся от рака... Медперсонал пошёл навстречу пациенту, и по его просьбе нашего читатели поместили в другую палату.

«Доктор, у меня... рак?»

Первая ночь, проведённая на больничной койке, была ужасной. К страшной жаре, назойливым мошкам, скрипящим кроватям и мрачным мыслям добавились какие-то придурки на мотоциклах, устроившие езду наперегонки под окнами больницы. Безлюдная ночь, прямая улочка, пролегающая вдоль комплекса областной онкологической лечебницы, показалась им идеальным местом для гонок. То, что здесь лежат люди, больные раком, парней, похоже, не смущало. Ракетный рёв выхлопных труб мощных мотоциклов разрывал знойный воздух на клочья...

Завтрака, как и предыдущего ужина, мне снова не досталось, правда, заверили, что к обеду в списках я точно буду. Не успел я огорчиться по этому поводу, как в палату вошёл мужчина в белом халате и, представившись хирургом, сообщил, что не обнаружил в моих медицинских документах результатов колоноскопии (исследование внутренней поверхности толстой кишки, которое проводят при помощи специального зонда — колоноскопа, его вводят через задний проход. — «Ё!»). Растерявшись, я сказал, что даже не знаю, что это такое. В двух словах объяснив суть исследования и получив от меня отрицательный ответ, врач удалился.

Процедура очищения

Почти сразу после его ухода меня вызвали на клизму. Оказалось, что эту процедуру выполняют не в отдельном помещении, а в коридорчике, ведущем в общий туалет. Воду в грелку набирают тут же из водопроводного крана. Во время процедуры мужчина, а следом две женщины прошли мимо в уборные — в виду объективных причин не все пациенты могут потерпеть с оправлением естественных надобностей. Но больше всего меня поразила одна больная, которая, не обращая внимания на происходящее на кушетке рядом с раковиной, попыталась почистить зубы. Дежурной сестре пришлось выставить беспардонную даму за дверь.

Позднее, пролежав в отделении после операции несколько недель, я узнал, что есть люди, которые ошибочно считают, что пациентам с диагнозом «рак» всё безразлично, они не должны испытывать ни чувства стыда, ни дискомфорта, так как дни их жизни сочтены. К счастью, сотрудники онкологического отделения так не думают. Всегда внимательные, относящиеся с уважением, делающие всё от них зависящее, чтобы облегчить физические и моральные страдания своих подопечных. Условия их труда у меня язык не поворачивается назвать даже сносными. Самая грязная работа не идёт ни в какое сравнение с тем, что приходится делать медицинским сёстрам. Не представляю, за какой денежный эквивалент я лично согласился бы на их труд, причём чистоплюем меня не назовёшь...

По завершении процесса очищения меня отправили в соседний корпус для рентгенологического исследования. Невзирая на предшествующую этому экзекуцию, я всё же обрадовался, что хирург пощадил меня и не назначил процедуру осмотра пищеварительного тракта изнутри, но, как оказалось, радость моя была преждевременной.

«Несчастливы все заболевшие»

Меня уложили на специальный стол, принесли аппарат, состоящий из трубок и трёхлитровой банки, наполненной беловатой жидкостью, вставили наконечник в назначенное место, вложили в руку грушу —нагнетатель, предупредили, что придётся немного потерпеть, и дали команду качать. Когда было решено, что я достаточно наполнился контрастной жидкостью, рентгенолог начала подводить камеру, дабы сделать прицельный снимок, как вдруг механизм, с помощью которого она двигалась, заело. Врач позвала на помощь коллегу, но их попытки переместить рентгеновскую аппаратуру были тщетны. И тогда меня деликатно попросили попытаться смещаться относительно заклинившего аппарата самостоятельно. Наконец, предположив, что снимки, возможно, удались, надо мной смилостивились и отпустили в уборную. К этому моменту я уже весь покрылся испариной, живот скрутило, в глазах потемнело, а в голове была только одна мысль: «Как бы не обделаться тут при всех».

Наконец-то облегчившись, я поплёлся восвояси. Только переступил порог своего отделения, как дежурная медсестра огорошила меня, сказав, что уже три раза звонили рентгенологи и требуют меня вернуться обратно. Что тут скажешь? Развернулся, пошёл делать дубль номер два. На этот раз всё прошло без осложнений. В палату вернулся без сил, полностью опустошённый в прямом и переносном смысле этого слова. Лёг на клацнувшую железом кровать и погрузился в свои мысли.

Интересно, это я такой несчастливый или весь этот механизм под названием «российская медицина» проржавел насквозь и разваливается на глазах? Скорее всего, дело не в моём невезении. Какое отношение лично я имею к обветшавшим, не отвечающим современным требованиям, не способным вместить возросшее число нуждающихся в лечении людей больничным корпусам, к нехватке медикаментов, к устаревшему оборудованию, к отсутствию должного финансирования? Я обычный человек, попавший в беду, таких много. И если уж говорить о несчастье, то оно досталось всем, кого угораздило заболеть.

Тревожная неизвестность

Разбудило меня приглашение на обед. Есть хотелось несказанно. Все обитатели палаты загремели посудой, достал и я свои тарелку и кружку, вышел в коридор, где уже выстроилась очередь к тележке с едой. Раздатчица, взглянув на список и обнаружив на этот раз мою фамилию, зачерпнула в ведре суп и налила в тарелку, предупредив, что мне согласно номеру назначенного врачом стола есть больше ничего не положено.

Хирург пришёл после обеда, сообщил, что начиная с вечера и весь следующий день мне следует готовиться к операции, подробно объяснил порядок подготовки. Заострил моё внимание на важности этого мероприятия. Ответил на ряд интересующих меня вопросов. Главным, естественно, был вопрос об опухоли. Что у меня — рак? «Я не Господь Бог и ответить на ваш вопрос не могу, — сказал врач. — К тому же у вас не брали образец ткани для проведения исследования. Оперироваться надо однозначно. Во-первых, опухоль у вас большая, а, во-вторых, доброкачественные опухоли часто перерождаются в злокачественные и их игнорировать нельзя. После хирургического вмешательства сдадим ткани для проведения гистологического анализа, и всё станет ясно. Я от вас ничего скрывать не буду, к тому же от этого будет зависеть ваше дальнейшее лечение, но вы должны настраивать себя позитивно и верить в лучшее».

Волнения от известия о скорой операции не было. Скорее я испытал облегчение, ведь не зря же народная мудрость гласит: «Ожидание смерти хуже самой смерти». Больше всего меня тревожила неизвестность, ведь хирург дал ясно понять: даже после проведения операции не сразу станет известно, что за опухоль меня поразила.

Андрей ЗНАКОМСКИЙ.

Продолжение следует.