В мае 1872 года в итальянский городок Асти прибыл управляющий Каменец-Подольской казённой палатой Семён Цвет с беременной женой — итальянкой Марией де Дороцца. Они направлялись в Швейцарию, а в Асти завернули по дороге посмотреть достопримечательности. Супруги остановились в гостинице, где 14 мая появился на свет их сын Михаил.
Обаятельный славянин
Отец будущего учёного Семён Цвет был литератором и публицистом, знал Тургенева, Герцена, Виктора Гюго. В 1865 году переехал в Петербург, был управляющим Казённой палатой.
В Швейцарию Семён с супругой Марией отправились, потому что ухудшилось здоровье главы семьи. Но беда пришла с другой стороны. Как и первая жена, после родов в Асти Мария умерла. Сын Михаил выжил, но родился болезненным.
Цвету в Лозанне (Швейцария) удалось найти кормилицу, и, оставив сына на её попечении, он уехал в Россию, ежегодно проведывая ребёнка в Лозанне. Мягкий климат Швейцарии сослужил хорошую службу — здоровье мальчика значительно окрепло.
С 13 лет Михаил жил в Женеве вместе с отцом, который к тому времени женился в третий раз, обзаведясь ещё двумя детьми. 13-летний Михаил абсолютно не знал русского языка, но вскоре стал понимать язык, а потом и заговорил на нём.
В 14 лет он поступил в колледж, затем — на физико-математический факультет Женевского университета. Получив степень бакалавра физических и естественных наук, Цвет решил заниматься изучением растений.
Уже за первое своё исследование он получил премию и через год начал готовить докторскую диссертацию по цитофизиологии (раздел цитологии, изучающий нормальную жизнедеятельность клетки).
Коллеги называли Михаила Цвета «обаятельным славянином». Он был отзывчивым, доброжелательным. Диссертацию написал в рекордный срок. Его отец Семён Цвет получил должность управляющего Симферопольской казённой палаты и отбыл в Россию. Михаил, несмотря на предложения о работе в Европе, в 1896 году решил последовать за отцом.
Что такое «семя рожи»?
На землю предков юноша сошёл с парохода в Одессе и направился к отцу в Симферополь. Семья жила на окраине. Михаил бывал в крымских горах, собирал растения и пересылал их коллегам в Швейцарию.
За границей тем временем напечатали его диссертацию, Цвет получил диплом доктора естественных наук и поехал в Петербург. Здесь начались мытарства. Оказалось, что преподавать он не может, потому что полученная в Женеве учёная степень в России не признавалась. Место иностранного корреспондента в Ботаническом саду ему не дали, возможно, потому что он не был иностранным подданным.
Михаил несколько месяцев искал работу, был вынужден брать деньги у отца, на здоровье сказался сырой и холодный климат и упорная работа над магистерской диссертацией, которую надо было защитить, чтобы получить учёную степень. Цвет был подавлен и сожалел о приезде в Россию. Угнетённое состояние отступало, только когда он занимался исследованиями.
Весной 1897 года он поступил на работу в лабораторию биолога Лесгафта. Жил в лаборатории, где ему дали комнату. В исследованиях Цвет всё больше отходил от анатомии растений к их физиологии и биохимии — например, интересовался действием рентгеновских лучей на всё живое.
Наконец через год после приезда в Россию Цвет начал получать жалованье — он стал вести курсы по ботанике. Михаил тщательно готовился к лекциям, ведь читал он их русским курсисткам на русском языке. Поначалу, бывало, говорил «пластические пелёнки» вместо «плёнки» или «семя рожи» (вместо «семя ржи»). А однажды и вовсе заявил 75 слушательницам: «Я замечаю у вас полное отсутствие порядочности». Это вместо порядка-то!
Чтение лекций было великолепной школой, через два года Цвет в совершенстве овладел русским языком, лишь редко-редко в его речи проскальзывали французские ударения на последний слог — «альфА», «бетА».
Магистерский экзамен в возрасте 27 лет он успешно выдержал в Казани, магистерскую диссертацию защитил в том же казанском университете два года спустя, в 1901-м.
Признание пришло через десятки лет
Защита диссертации «Физико-химическое строение хлорофильного зерна» запомнилась всем, кто на ней присутствовал. Цвет был блестящим лектором. «Заседание больше походило на празднование юбилея, чем на защиту», — вспоминали потом слушатели.
После Цвет уехал работать в Императорский Варшавский университет ассистентом кафедры анатомии и физиологии растений. Получив магистерскую степень, Цвет улучшил своё материальное состояние, но ненамного. А ему были нужны средства для опытов: он занимался изучением адсорбции — повышением концентрации одного вещества у поверхности другого. Первый доклад на эту тему он сделал через месяц после защиты диссертации.
Так что помимо основной работы Цвет ещё преподавал в средних учебных заведениях, в Школе садоводства и читал лекции по ботанике в Варшавском университете. Почти все деньги он тратил на опыты.
В марте 1903 года 30-летний Михаил Цвет сделал знаменательный доклад «О новой категории адсорбционных явлений и о применении их к биохимическому анализу». Эта дата и считается датой открытия хроматографии (см. «Справку»), поставившего Цвета в ряд величайших исследователей.
Приближение первой русской революции изменило ход жизни Варшавского университета (Варшава тогда входила в состав Российской империи). В 1905 году занятия прекратились, и только профессора продолжали свои научные работы.
Ухудшение материального положения вынудило Цвета искать работу в заведениях, которые хоть как-то функционировали. В 1907 году он стал преподавать в ветеринарном институте. Трудности не ослабили его упорства — Цвет продолжал разработку адсорбционного метода.
В это время он познакомился с Еленой Александровной Трусевич, работавшей в библиотеке. Она знала русский, польский, чешский, французский и немецкий языки и могла дать любую информацию по публикациям. Михаил полюбил беседы с ней на французском — языке детства, её игру на фортепьяно, её рисунки, акварели. В сентябре пара поженилась. Все заботы о быте жена взяла на себя. Она была такой активной и практичной, что знакомые в шутку называли супругов «пани Трусевич с мужем».
В 1908 году заработал Варшавский университет, но курса физиологии в расписании не было, и учёный опять не имел возможности преподавать. Он подал свою кандидатуру в Политехнический институт и был принят. В отзыве было указано, что Цвет является автором 40 учёных статей и уже «успел завоевать себе видное место в науке».
Цвет читал лекции и готовил книгу. Её основные положения он озвучил 31 декабря 1909 года на съезде русских естествоиспытателей. В докладе он рассказал о созданном им новом методе анализа пигментных смесей различной природы. Впервые Цвет употребил термин «хроматограмма», а после доклада продемонстрировал приборы для хроматографического анализа.
Научный авторитет Цвета ещё больше вырос после этого доклада. Вышедшую книгу о хромофилах (клетках) учёный представил в Варшавском университете для защиты в качестве докторской. Защита состоялась в 1910 году. Проведение было назначено в самой большой аудитории, но народу пришло столько, что пришлось перейти в актовый зал. Успех работы был предсказуем: слишком ценно было её содержание. Цвет получил степень доктора ботаники и пророческое предсказание друга — биолога Ивановского — о том, что «наука... будет обязана трудам Цвета, подготовившего почву для стоящего на очереди, но доселе не удавшегося химического исследования». Правда, признания пришлось ждать десятки лет.
Последняя радость учёного
Исследования нужно было продолжать, и учёный разрывался между наукой и преподаванием. В 1911 году на Менделеевском съезде он показал изобретённый люминоскоп — прибор для наблюдения флуоресценции (излучения света веществом). А через неделю-другую узнал, что за свою книгу о хромофиллах был удостоен Большой премии имени Михаила Ахматова. Премия составляла 1 000 рублей. Много это или мало, если лошадь можно было купить за 100 рублей, дойную корову за 60, а пальто за 15 — решайте сами.
Эта премия была одной из последних радостей в жизни учёного. Напряжённая работа подорвала его здоровье. В 1911 году 39-летнему Цвету вырезали аденоиды. На операции он потерял так много крови, что оказался прикован к постели. Не долечившись, Михаил вышел на работу, что впоследствии сказалось на сердце. К физическим расстройствам добавилось нервное истощение. Невропатолог в заключении писал, что учёный нуждается в полном отдыхе, гидротерапии, пребывании на море, в горах.
Цвет попросил отпуск, получил пособие в 200 рублей и уехал с женой в Австрию. Втайне от мужа Елена Александровна обращалась к руководству института о новой денежной помощи, потому как лечение послеоперационных осложнений требовало сумм больших, чем 200 рублей. Ему выписали ещё 250, Елена немного подлечила супруга, и он смог даже поехать на очередной съезд русских естествоиспытателей в Тифлис, правда, без доклада. Он даже не участвовал в прениях.
В 1914 году врачи рекомендовали ему «немедленно прекратить занятия и подвергнуться систематическому лечению минеральными водами». Но за границу Цвет уехать не смог — началась Первая мировая война.
Живой, общительный и подвижный, он стал замкнутым и подавленным. Страданий добавляло и недоверчивое отношение коллег к открытому им методу, их сомнения в обоснованности выводов Цвета. В это время учёный отказался от работы в Томском университете — Сибирь была ему противопоказана.
Переезд в Воронеж
Летом 1915 года он провёл отпуск в Одессе. В это время из Варшавы эвакуировали Политехнический институт, и Цвет не мог вывезти своё имущество. «В Варшаве осталось на попечение врагов всё, что я имел», — писал он другу. Всё — это библиотека, рукописи, научный архив, дневники... Из документов у него осталось только то, что он взял в Одессу.
К 1917 году со здоровьем стало совсем плохо. Цвет страдал резкой формой малокровия и истощения на фоне сердечной слабости, тяжело переболел воспалением лёгких.
Но жить на что-то надо было, учёный искал место. Он принял участие в конкурсе на должность профессора Юрьевского университета и в октябре приехал с женой в этот город (нынешний Тарту в Эстонии), пробыв в нём до лета 1918-го.
В июле в связи с оккупацией г. Юрьева немцами началась эвакуация преподавателей и студентов в Воронеж, куда перевели университет. (Кстати, точно таким же образом в Воронеже оказался и легендарный хирург Николай Бурденко — он тоже в составе персонала Юрьевского университета летом 1918-го был эвакуирован в Воронеж. Подробнее о выдающемся враче читайте здесь). Многие эвакуированные продавали вещи, оказавшись без средств, но Цветы и этой возможности не имели — всё было потеряно в Варшаве.
День, когда был подписан приказ о переводе университета в Воронеж — 18 мая 1918 года, считается днём рождения ВГУ. Университет разместили в здании закрывшегося в 1918 году Воронежского кадетского корпуса на современной улице Феоктистова. Здание до наших дней не сохранилось: отступая, немцы взорвали его в январе 1943-го.
Михаилу и Елене Цвет преподаватель зооветеринарного института Алексей Иванович Верёвкин предложил небольшую комнату во флигеле своего дома № 20 на улице Халютинской.
Этот дом сохранён и поныне, только улица теперь зовётся Батуринской. Она отходит от Сакко и Ванцетти в направлении водохранилища. 27 июня 1969 года (к 50-летию со дня смерти Цвета) на доме была установлена мемориальная доска в память учёного.
Почему не сохранились документы?
Обстановка Цветов в Воронеже была самая простая: железная кровать, суконное одеяло, стол, стул, шкаф и этажерка с книгами — вот всё, чем могли Верёвкины помочь приехавшим без вещей супругам.
Долгий переезд, материальные трудности снова ударили по самочувствию Михаила Семёновича. Его положение осложнялось и тем, что улица Халютинская не была связана с университетом никаким транспортом. Больное сердце часто не позволяло Цвету идти пешком, да ещё и в гору (по современной Степана Разина). Он нередко пропускал даже заседания Совета университета. Цвет просил дать ему комнату при лаборатории, объяснял, что у него порок сердца, но у бюрократической машины сердца не было — учёному вменили саботирование служебных обязанностей и прекратили платить жалованье...
Тяжёлая болезнь и лишения делали Михаила Семёновича всё более молчаливым. Он не стремился ни с кем общаться, часто сидел у окна и смотрел в сад. Его любимым местом была беседка в саду. Обожавший со школьных лет пешие походы, теперь он гулял только по Халютинской. Дорога от дома заканчивалась обрывом, и Цвет бесконечно долго мог стоять над рекой и смотреть на воду и луга.
Все эти подробности о жизни учёного были рассказаны жительницей Воронежа А.Н. Грудевой. В 1918-м она, ещё девчушка, ежедневно убирала у Цветов и топила печь. По её воспоминаниям, Михаил Семёнович был очень вежливым, сдержанным, чисто и аккуратно одетым, только девочке казалось, что с чужого плеча — таким худым он был.
Лекции Цвет стал читать со второго семестра. За ним приезжала служебная машина. Коллеги вспоминали, что читал он сидя, при разговоре задыхался, лицо его поражало бледностью.
Ни забота жены, ни помощь врачей не могли предотвратить преждевременной кончины. Во время одного из приступов Цвета увезли в университетский госпиталь, где 26 июня 1919 года он умер. Ему было 47 лет.
Елена Александровна, похоронив мужа, поехала искать своих родных. Через всю Россию, взбудораженную войной, она, бросив личные вещи, везла лишь сундучок с архивом мужа. Она завещала его сестре Михаила Надежде, а та — своей дочери с наказом «беречь документы дяди Миши, он был большим учёным». Племянница берегла сундук до момента эвакуации из Москвы на Урал во время Великой Отечественной войны. Из него она забрала только фотографии. Это единственные предметы, которые принадлежали великому учёному и сохранились до наших дней.
Михаила Семёновича Цвета похоронили на соседней, параллельной Халютинской улице Введенской в Акатовом монастыре (ныне Освобождение труда, 1в). С южной стороны церковного двора располагалось кладбище, на котором в XVIII — XIX веках хоронили горожан. В советское время погост уничтожили. А в 90-х здесь создали символический некрополь.
Зайдя в ворота, поверните налево. За прудиком с карпами кои, под высокими деревьями над условной могилой великого учёного стоит гранитный камень, на котором высечено: «Цветъ Михаил Семёнович 14 V 1872 — 26 VI 1919. Ему дано открыть хроматографию, разделяющую молекулы, объединяющую людей».
Возложить цветы на могилу учёного может каждый воронежец.
СПРАВКА
Что такое хроматография?
Хроматография — метод разделения и анализа смесей веществ, открытый Михаилом Цветом и забытый на десятилетия. Только с 30-х годов учёные разных стран стали на практике убеждаться в высокой эффективности хроматографии для разделения и очистки органических веществ. Метод впоследствии получил широчайшее применение в биохимии, аналитической химии, биологии, медицине, сельском хозяйстве, в химической, фармацевтической, пищевой отраслях промышленности, а сейчас помогает обнаруживать коронавирус у человека.
Некоторые экспресс-тесты для выявления антител IgG/ IgM к SARS-CoV-2 проводят методом иммунохроматографического анализа в сыворотке, плазме и цельной крови человека.
КСТАТИ
- В январе 1918 года Михаил Цвет был выдвинут на Нобелевскую премию в области химии за исследования хлорофила. Но премию дали немецкому химику Габеру за синтез искусственного аммиака. Решение не было единогласным, так как Габер был создателем отравляющего газа, использовавшегося в Первой мировой войне.
- Недооценённые при жизни учёного, после смерти его труды обрели мировую известность в нашей стране и за рубежом. Уникальный комплект работ Михаила Цвета (библиографическая редкость!) хранится в библиотеке Института истории естествознания и техники им. Вавилова в Москве.
