Коротояк — крупное село в Острогожском районе, сегодня там проживает чуть меньше 2 тысяч человек. В начале июля 1942 года его захватили германские войска, а освобождено село было в ходе Острогожско-Россошанской операции 18 января 1943 года.
Из 800 с лишним зданий после освобождения здесь не осталось ни одного целого. Всё это хорошо помнит один из немногих свидетелей тех событий 86-летний Николай Попов. Николай Иванович сегодня остаётся единственным жителем Воронежской области, которой выжил, попав ребёнком в немецкую машину-душегубку.
«Мадьяр порол нас плёткой для профилактики»
Николаю Ивановичу ни за что не дашь его 86 лет — он легко двигается, живо реагирует на шутку и обладает отличной памятью. Уже около полугода он живёт один. Супруга Лариса Константиновна, с которой прожили 63 года, недавно умерла. У бывшего малолетнего узника немецких лагерей есть дочь, внук и два правнука, живущие за сотни километров. Но ветеран не брошен, кроме родных его опекают земляки, в том числе и Валентина Крутских — библиотекарь из Коротояка, краевед, которая и привела журналистов «МОЁ!» в дом пенсионера.
— На самом деле я родился не в 1937-м, а на год раньше, — рассказывает Николай Иванович. — Но наш писарь Михаил Дементьев был безруким и заполнял документы взяв карандаш в зубы, потому написал год рождения неразборчиво. Так и повелось: вместо 1936-го по документам пошла другая дата рождения, 1937-й. Это ещё не всё — он записал двух моих братьев рождёнными через два месяца друг за другом! Мама начала возмущаться, а он ей говорит: «Да какая разница-то...» Мой отец Иван Тимофеевич отправился на фронт на второй день войны, а нас у мамы осталось пятеро (к счастью, отец вернулся с войны живым). Когда немцы пришли в Острогожск, а потом к нам, они брали в домах только еду, а вещи не трогали. Бывало, идут с палкой по улице, видят курицу — бац её! И с собой. На голове у меня след от шомпола — на вокзале в Острогожске из вагона вышел какой-то офицер, а мы, мелюзга голодная, там крутились. Он начал бросать в толпу детей конфеты и куски сахара. Я в ноги ему кинулся, хотел поднять, а охранник мне по голове как даст — рассёк кожу, кровь глаза заливает...
Маму нашего героя с детьми постоянно гоняли по трудовым лагерям Воронежской и Белгородской областей, так они оказались в Алексеевке.
— Взрослых заставляли рыть укрепления, а мы — детвора — оставались в лагере, — продолжает наш собеседник. — Там был злющий мадьяр, который порол нас плёткой — просто так, для профилактики. Все в слезах ходили. Как-то гляжу — навстречу идут два пожилых немца. Один из них пожалел меня, на руки взял, понёс, шепчет: Kleine Kind (маленький ребёнок. — «Ё!») — и сам чуть не плачет. Зашёл туда, где нас били, и с ходу застрелил того мадьяра.
При этих словах по щекам Николая Ивановича текут слёзы. Он и не сдерживает их. А зачем?..
«Дышали через мокрую тряпку»
В одном из лагерей под Алексеевкой и случилась та история.
— Мы, дети, уже знали, что значит та машина, в фургон которой при нас часто загоняли детей и взрослых. Живыми они не возвращались, потом трупы сбрасывали в канаву и присыпали землёй, — вспоминает те страшные годы Николай Иванович. — Нас было трое братьев — 11-летний Ваня, 9-летний Вася, ну и я младший. Ваня сказал, что надо найти кусочек ткани, намочить его, чтобы дышать через тряпку. Он приготовил эту ткань для всех нас. И когда нас стали сажать туда, раздал нам куски мокрой тряпки. Снаружи фургон закрыли, включили двигатель, и сразу стало нечем дышать. Детей там было человек 50 — 60. Утрамбовали плотно, я с братьями был внизу, дышали через мокрую тряпку. Вокруг ребята задыхались, мы тоже еле очухались, когда дверь открылась и немцы начали сбрасывать трупы в канаву. Мы ухитрились упасть с краю, притворившись мёртвыми. С вышек автоматчики простреливали канаву, добивая выживших, но нас не задело. Так мы и выжили в немецкой машине-душегубке.
После освобождения Коротояка Николай отучился в школе, с 1956 по 1959 год отслужил срочную службу, вернулся домой. Долгие годы работал в школе мастером производственного обучения — помогал школьникам осваивать трактора и комбайны, затем — мастером в УПК.
Сегодня главные праздники для него — 23 Февраля и 9 Мая. В эти дни, несмотря на перенесённый инсульт, он позволяет себе принять 100 граммов за Победу. И за то, что выжил тогда, несмотря ни на что...
Как работала машина смерти
Краевед из Острогожска Виктор Стрелкин про оккупацию юга Воронежской области может говорить часами. Вот его рассказ про те самые машины, в которых в годы оккупации уничтожалось гражданское население:
— Около полугода назад областная прокуратура и Следственный комитет начали готовить процесс по признанию геноцида жителей Воронежской области в период фашистской оккупации. Я был приглашён на эти мероприятия, а затем вместе с районными правоохранителями начал работать с документами. Опрашивали свидетелей, и в селе Коротояк нашёлся такой человек — Николай Попов. Несмотря на свой тогдашний юный возраст, он запомнил своё спасение из машины-душегубки (по-немецки Gaswagen — «газовый автомобиль»).
На оккупированной территории СССР действовало 15 таких автомобилей — прежде всего там, где были так называемые «Дулаги» — пересыльные лагеря. Имеется информация о существовании 330 таких лагерей на оккупированной территории нашей страны. Немцы считали, что так дешевле убивать людей, чем расстреливать их. В концлагерях людей часто убивали газом в специальных помещениях, а в автомобилях — продуктами выхлопа двигателя. На грузовиках, чаще «Магирусах», устанавливался фургон на 50 — 70 человек, куда шёл отвод от выхлопной трубы. Когда двигатель работал, газы попадали в фургон, а люди, находившиеся там, умирали в течение 20 — 30 минут. В Воронежскую область единственный Gaswagen приходил из Курска.
У меня есть справка из архивов воронежского УФСБ, в которой упоминается о зондеркоманде 4а, причастной к массовым убийствам мирного населения на территории нашей области. «Об этом свидетельствуют такие факты, как оснащение «зондеркоманды 4а» специальной автомашиной «Душегубка», в которой уничтожались сотни советских граждан в Харькове и Россоши», — говорится в документе.
— Если взглянуть на карту, то можно сделать вывод, как именно работала эта машина на территории области, — продолжает Виктор Стрелкин. — Из Курска машина шла на Воронеж, загружалась там людьми и шла до Семидесятного (примерно 35 км), где было три лагеря. Там партию задохнувшихся людей сбрасывали в ров, и машина загружалась новыми смертниками, продолжая движение на юг. От Воронежа до Россоши около 210 км. Этот путь делился на 6 — 7 примерно равных отрезков (условно: Воронеж — Семидесятное — Солдатское — Острогожск — Евдаково — Подгорное — Россошь). Загрузившись новой партией людей, машина двигалась в обратном направлении. В конце каждого отрезка пути (лагеря были почти в каждом крупном селе) погибших выгружали, а новых смертников загружали в эту машину. За одну ходку до Россоши и обратно на Воронеж уничтожалось порядка 700 — 800 человек. А всего число людей, убитых таким способом в нашей области, исчисляется десятками тысяч человек...
