В 1789 году от ужасов Великой французской революции бежал в Российскую империю Матьё де Ге. Он превратился в Матвея и поселился в Москве. Ему удалось даже открыть там фабрику.
Его сын Осип служил в конно-гренадёрском военного ордена полку, по указу Екатерины II подписал документ о присяге, «осуждающий злодеяния революции», и поклялся «в верности Божьей милостью ниспосланной королевской власти». Бравый вояка, по семейному преданию, выкрал из родительского дома возлюбленную и в тот же день обвенчался с ней.
Осип мечтал вернуться во Францию с русской женой, но планы пришлось поменять после того, как его отец разорился. Ге-второй вышел в отставку и поселился в имении жены. У супругов родились четыре дочери и два сына. Один из них, Николай, тоже был военным, в 1814 году брал штурмом город предков Париж и этим окончательно «утвердил за своим родом русское гражданство». Он стал «первым русским в роде Ге».
Николай Осипович женился на Елене Садовской, дочери ссыльного польского дворянина, проживавшего на поселении в Воронеже. В усадьбе на улице Введенской у супругов родились трое сыновей.
Богатая усадьба
Чуть больше десяти лет назад в архивах нашлось дело 1829 года. Из него следует, что губернский секретарь А.В. Белокопытов занял у Елены Яковлевны Ге 3 500 рублей государственными ассигнациями сроком на один год под залог собственного дома во Введенском приходе. Денег через год он ей не отдал, и в результате судебной тяжбы губернское правление постановило передать Елене Ге «оный дом со всеми принадлежащими к оному строениями и местом».
Усадьба была обширной и достаточно богатой. В ней находились деревянный дом на каменном фундаменте, обшитый тёсом (в середине XIX века его обложили кирпичом), девять «тёплых покоев», восемь голландских печей, каменная кухня. Во дворе усадьбы была ещё одна кухня — деревянная, каретный сарай, амбар для хранения овса, конюшня с десятью стойлами и сад.
Эту усадьбу можно увидеть, придя на улицу Освобождение Труда. Отреставрированное бело-голубое здание под № 7 — 7б и есть искомое место. За 200 лет, конечно, многое изменилось, но архитектурные фрагменты дома и ворота в усадьбу сохранились. Кстати, в этом же доме в советские годы здесь жил Николай Троицкий, выдающийся архитектор, восстанавливавший разрушенный Воронеж после Великой Отечественной войны.
Детство между церковью и монастырём
В 1831 году в Воронеже бушевала холера. Во время эпидемии 24 июня скончалась Елена Ге, оставив мужа вдовцом с тремя детьми. Младшему Николеньке было три месяца от роду.
Мы никогда не узнаем, как выглядела мать художника, её портретов нет. Дату смерти позволила установить недавняя архивная находка — документ 1835 года. Это постановление о назначении Николая Осиповича Ге опекуном его малолетних детей, оставшихся без матери: 7-летнего Осипа, 5-летнего Григория и 4-летнего Николая. В документе были указаны даты рождения детей и смерти их матери.
Старший Ге служил в провиантском департаменте Военного министерства и был постоянно в разъездах. Детей воспитывали няня и бабушка (та самая, украденная бравым офицером Ге-вторым). Обширная усадьба Ге находилась аккурат между двумя церквями — Введенской и Акатовым монастырём. Духовных лиц и богомольцев Николенька наблюдал с детства.
Мальчик рано начал рисовать. Первым его произведением была лошадь, исполненная мелками прямо на полу. Через какое-то время Николенька там же нарисовал архимандрита (священник высокого сана). Бабушка очень ругалась и говорила, что лошадь на полу рисовать можно, а архимандрита нельзя! Мальчику стали давать бумагу, чтобы «божеские» вещи он рисовал на ней.
Отец по долгу службы часто посещал на Большой Дворянской (ныне пр-т Революции) красивейшее здание в стиле барокко, «воронежский дворец», как его долгое время называли. В доме губернатора Потапова, после того как он продал его военному ведомству, с 1803 года располагалось интендантство — организация, снабжающая армию. Военные чины грохотали сапогами по богатым лестницам, грохотал и Николай Осипович Ге, докладывая о наличии фуража и упряжи. И не знал он, что через сотню лет красивый особняк станет художественным музеем, а ещё через сотню в одном из многочисленных залов будет висеть полотно его сына...
А пока младший Ге ползал с мелками по полу, слушая колокольные перезвоны, плывшие над усадьбой.
Искусство победило математику
Чтобы воспитывать детей самому, отец подал в отставку, женился второй раз и в 1837 году переехал с семьёй в Киев. Николай и два его старших брата отучились в гимназии, всем им легко давалась математика.
По настоянию отца Николай поступил в Киевский университет на физико-математический факультет, хотя мечтал рисовать. Через год старший брат забрал Николая в Санкт-Петербург. Тот первым делом отправился в выставочный зал Академии художеств. Он был страстным поклонником Карла Брюллова и хотел увидеть картины своего кумира. «Увидал «Помпею» — и не мог наглядеться», — вспоминал Ге потом.
В Петербурге Николай, боясь ослушаться отца, поступил на математическое отделение университета. Но после занятий он ходил в Эрмитаж копировать картины. В конце концов любовь к рисованию взяла верх: Николай бросил университет и поступил в Академию художеств. Через 5 лет он выдержал экзамен на Малую золотую медаль, ещё через два — на Большую. Его наградили поездкой по Европе за счёт академии.
К этому времени он был уже женат на Анне Забелло, в Европу супруги отбыли вместе. Заграница произвела на Ге большое впечатление. Он посещал лучшие музеи мира в Швеции, Германии, Франции, Италии, знакомился с творчеством великих художников, писал, как и раньше, портреты и эскизы на исторические и библейские темы. В Италии — краю солнца, моря и цветов — работал над пейзажами. Здесь же у супругов родились двое сыновей — Николай и Пётр.
А потом у художника наступил творческий кризис: работы не шли дальше набросков. Между тем из поездки он должен был привезти результат — программное полотно на историческую, античную или библейскую тему. Ге отчаялся, был даже готов признать, что у него нет таланта, и ехать в академию с пустыми руками. В какой-то момент обратился к Евангелию, стал изучать жизнь Христа и нашёл сюжет. Ге начал без наброска писать «Тайную вечерю».
Всероссийское признание
Он очень кропотливо подбирал моделей для своего полотна. Голову апостола Иоанна писал с жены, апостола Петра — с себя, а моделью для главной фигуры картины — Христа — послужило лицо революционера Герцена, хотя сам художник признавал, что идеальной натурой для личности такого масштаба не может быть никто.
Когда художник привёз картину в Санкт-Петербург, критика разгромила её в пух и прах, обнаружила в реалистической манере письма Ге «склонность к нигилизму и материализму» и запретила копировать «Тайную вечерю».
Совет же академии присудил Ге за эту работу звание профессора исторической живописи. Это был уникальный случай, чтобы вчерашний выпускник стал профессором! Для студентов академии имя Ге стало таким же громким, как для него самого десяток лет назад имя Карла Брюллова.
Лев Толстой говорил, что его «собственное представление о последнем вечере Христа с учениками совпало с тем, что передал в своей картине Ге». Илья Репин писал, что «во всей Европе за все периоды христианского искусства не было равной этой картине на эту тему». Через год для личной коллекции «Вечерю» купил император Александр II.
Сейчас «Тайная вечеря» является частью коллекции Русского музея в Санкт-Петербурге. Уменьшенные копии, сделанные художником, находятся в Третьяковской галерее в Москве и художественном музее им. А.Н. Радищева в Саратове.
С 1870 года Ге принимал активное участие в деятельности товарищества передвижников. Художники, среди которых были Илья Репин, наш земляк Иван Крамской, Василий Суриков, Алексей Саврасов и другие талантливые живописцы, организовывали передвижные выставки. На первой из них, в 1871 году, Ге представил полотно «Пётр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе». Эта картина и саврасовская «Грачи прилетели» были гвоздями выставки. Кстати, полотно Ге Павел Третьяков приобрёл для своей коллекции ещё в мастерской.
Ге входил в правление товарищества, был кассиром (вот где пригодилась математика!), придумывал свои приёмы счетоводства и способы ведения книг. Но творческие установки передвижников его не устраивали, он не любил жанровых сюжетов, да к тому же критика резко обрушивалась на его последние полотна...
Опальные картины
В 1875 году Ге уехал из Петербурга, купил землю на Черниговщине, построил дом, завёл хозяйство, освоил печное дело и стал класть печи. Иногда для заработка писал портреты соседей.
Здесь же начинается и последний период творчества художника — он пишет «Страстной цикл». По поводу каждой из картин разражалась яростная полемика. Полотна запрещали к показам, удаляли с выставок, но толпы шли смотреть их на частные квартиры. Церковная цензура была в ярости, а Ге был доволен. «Я сотрясу все их мозги страданиями Христа. Я заставлю их рыдать, а не умиляться...» — говорил он.
Церковь не могла простить художнику, что Спаситель на его полотнах измученный, истерзанный, стоящий в тени в лохмотьях. Ге нарушал многовековую традицию, когда Христа изображали совершенным и прекрасным внешне.
Картину «Что есть истина?», на которой изображена встреча Понтия Пилата и Иисуса Христа, не хотел покупать даже Павел Третьяков, пока Лев Толстой не написал ему гневное письмо со словами: «Когда прямо среди навоза лежит жемчужина, вы забираете всё, только не её!» Третьяков после этого приобрёл полотно, но оно ещё долго лежало в запасниках, прежде чем попасть в экспозицию.
А увидев картину «Распятие» (есть два её варианта) на выставке, президент Академии художеств великий князь Владимир Александрович сказал: «Это бойня!» Многие работу критиковали — мученическую смерть на кресте Ге изобразил шокирующе правдиво... Картину с выставки сняли. Но были и те, кого работа Николая Ге потрясла. Вот что писал о ней Илья Репин: «Распятие» Ге меня поразило… Великое страдание запечатлелось на претерпевшем до конца лице Божественного страдальца и на всём Его слабом теле, носившем в себе такой великий дух…»
Дружба со Львом Толстым
В 1882 году, имея за плечами мимолётное знакомство в Италии, Ге тесно сошёлся со Львом Толстым. В 1884-м, будучи в гостях в «Ясной поляне», Ге написал портрет писателя. Они дружили, делились планами, одинаково понимали искусство, считая его главной способностью вызывать моральное потрясение. Они были похожи даже в бытовых привычках — бросили курить, пришли к вегетарианству, старались как можно меньше использовать чужой труд.
Своего старшего сына Николая, с юности проявлявшего склонность к живописи, Ге не обучал. Он говорил: «Учить нельзя, учиться можно». И лишь внучке Парасе (дочери Николая от крестьянки Агафьи) знаменитый дед давал в мастерской подержать кисти и предлагал помочь нарисовать что-либо.
Знаменитый художник скончался скоропостижно в своём хуторе 13 июня 1894 года. Ему было 63 года. Смерть тяжело переживал его друг Лев Толстой. В дневнике он записал: «Я никогда не думал, что так сильно любил его».
И снова Франция
Старший сын Ге в 1899 или 1900 (данные расходятся) году уехал из России с новой женой Зоей и принял французское подданство как «внук французского эмигранта». Николай увёз с собой несколько работ отца (среди них два варианта «Распятия») и множество эскизов. Он жил в Париже, писал статьи, преподавал русский язык, но главное — пропагандировал творчество своего отца. В 1903 году организовал выставку произведений Ге в Париже и Женеве, издал «Альбом художественных произведений Николая Николаевича Ге».
В 1912 году Зоя вернулась на родину, и Николай остался во Франции один. В 1920 — 1930-е годы он тесно общался с некой Беатрис де Ваттвиль, в замке которой разместил картины отца. В 1936 году несколько залов замка выступали в роли музея: Ваттвиль открыла полотна Ге для публичного просмотра. По завещанию Николая коллекция после его смерти отошла ей, но, когда сама Беатрис скончалась, картины были проданы в неизвестные руки...
Счастливые находки
Работы Николая Ге хранятся в Третьяковской галерее в Москве, Русском музее в Санкт-Петербурге, национальном музее «Киевская картинная галерея» в Киеве. В Воронеже в музее им. Крамского имеется одна картина нашего земляка Николая Ге — «Портрет крестьянина» (1887 год)
«Распятие» 1892 года оказалось в Париже, в музее Д'Орсе. В 2006 году его экспонировали в Третьяковской галерее.
А второй вариант, считавшийся утерянным, в 2011 году нашёлся в запасниках Новочеркасского музея истории донского казачества. Выводы экспертов, озвученные ими в январе 2012 года в Третьяковской галерее, звучали так: «В Новочеркасске находится ранее не включённое в научный оборот «Распятие», исполненное Н.Н. Ге в 1884 году и им подписанное». Правда, провенанс (историю владения картиной) и то, как она оказалась в Новочеркасске, установить не удалось.
А в 2013 году источником сенсации стало полотно «Страстного цикла» Николая Ге «Что есть истина?». Просветив его рентгеном, сотрудники Третьяковской галереи установили, что оно написано поверх исчезнувшей картины «Милосердие».
А в 1950-х годах на блошином рынке в Швейцарии архитектор Кристоф Больман наткнулся на кипу рисунков, валяющихся прямо на земле. На некоторых были даже отпечатки подошв. Больман купил их все — 55 штук. Это оказались этюды, эскизы и наброски Николая Ге. В мае 2011 года они были переданы Третьяковской галерее.
