Я не видела живым своего отца. Его призвали в Красную армию в 1939 году, а я родилась в марте 1940-го. У меня хранится пара его выцветших от времени фотографий. На них, несмотря на прошедшие годы, он по-прежнему молодой, а мне, его дочери, скоро исполнится 70 лет.
В 1942 году мать получила короткое извещение, в котором сообщалось, что её муж, Манаков Иван Петрович, погиб, защищая нашу Родину. Ни места гибели, ни места захоронения указано не было.
Летом 2007 года приехавший навестить меня сын сказал, что в интернете появились информационные сообщения о погибших и пропавших без вести в Великой Отечественной войне солдатах. Я дала ему документы, подтверждающие наше родство с Манаковым И.П., и его данные. Но отца найти все не удавалось.
Новый, 2008 год я встречала в Перми в семье своего сына. Отметив его приход рюмкой шампанского и закусив шоколадом, решили выйти на улицу, где творилось что-то невероятное. Небо почти не просматривалось. Оно было раскрашено разноцветными красками и волшебными узорами беспрестанно взрывающихся фейерверков. Если в в первые минуты у меня было ощущение большого радостного праздника, то через полчаса непрекращающегося громыхающего набата все происходящее стало восприниматься с тревожным волнением. Да это и неудивительно. Сыпавшиеся с неба на крыши и рядом с нами осколки от этих фейерверков и петард напоминали картины артобстрелов из виденных мною в кино военных баталий.
Укрывшись с головой одеялом, я вскоре уснула. Проснулась от взволнованного голоса сына:
— Вставай, я деда нашел!
Мгновенно вскочив с постели, я подбежала к компьютеру, на экране которого отчетливо был виден лист из немецкого архива. В школе я учила немецкий, но когда это было? А тут, взглянув на экран, сразу почти все поняла. Первое, что бросилось в глаза: фамилия, имя и отчество отца. Затем место его призыва в армию, данные моей матери и... отпечаток его пальца. Позднее, уже немного успокоившись, общими усилиями перевели все остальное. Листок из немецкого архива мне многое прояснил. Помимо того,что стала известна дата рождения и смерти отца, я узнала его рост, цвет волос, глаз и фамилию его матери — моей бабушки. Теперь я знала, что до замужества она носила фамилию Сункова. Прошло уже два года после этого случая, а описать своё состояние в тот момент я всё ещё не могу. Помню, что, выпив валерьянки, я легла в постель, но не могла уснуть и до утра проплакала.
Ещё находясь в Перми, сын нашел в интернете документы о том, как его дед, неся в начале войны службу на границе Белоруссии с Польшей вместе с другими солдатами, стал жертвой чудовищной дезинформации о якобы безобидной провокации немцев на этом участке границы. И о запрете давать им отпор. Как беспрекословно подчиняясь приказам своих командиров, солдаты все дальше и дальше отступали от границы, надеясь, что командующие, производя данный маневр, концентрируют силы для ответного удара. В результате мой отец в числе трехсоттысячной армии наших солдат попал в окружение под городом Белосток. Страшно представить тот адов котел с его бесчисленными жертвами и морем крови, который получился в результате просчетов генералов-штабистов, а возможно, и предательства.
Настойчивые дальнейшие поиски моего сына дали положительные результаты. Он нашел воспоминания участника предшествующих событий и кровавых месяцев начала Великой Отечественной войны.
В дополнение к вышеизложенному, считаю возможным познакомить читателей с воспоминаниями С.С. Зубенко, служившего в одно время с отцом в 75 ГАП (гаубично-артиллерийском полку). Фрагменты этих воспоминаний были опубликованы в книге Д.Н. Егорова «Июнь 1941. Разгром Западного фронта». Д.Н. Егоров в настоящее время проживает в г. Черняховске Калининградской области. Я безмерно благодарна автору за предоставленную возможность ознакомиться с достоверными фактами тех событий.
С.С. Зубенко, как и мой отец, был отправлен в армию из Ташкента. Разница лишь в том, что отец уже год отслужил в пограничном округе и весной 1941 г. ждал приказа о демобилизации.
Мой отец в числе трёхсот тысяч пленных солдат, захваченных немцами под Белостоком, был отправлен на самый запад Германии, в небольшой зеленый городок под названием Витцендорф. В плен он попал 28 июня 1941 года, а умер 16 декабря того же года, выдержав нечеловеческие условия концлагеря всего пять месяцев. В лагерь, находившийся в чистом поле, огороженный колючей проволокой со стоящими по углам высокими вышками, он прибыл здоровым. В нем не было ни бараков, ни навесов. Весь период своей жизни в лагере он вместе с остальными страдал от холода и голода и возникших как следствие инфекционных болезней. Вначале умерших хоронили в отдельных могилах, а когда люди стали умирать сотнями, стали хоронить их в траншеях.
Но последние сведения об отце я узнала позже, когда посетила Витцендорф. Вернувшись из Перми в Масловский, я все силы бросила на достижение поставленной перед собой цели — попасть на место захоронения отца. Признаться, это было нелегко. Шесть месяцев я вела многочисленную переписку со многими российскими организациями и спонсорами, в первую очередь с Красным крестом, но увы... никто ничем не помог. Все отделывались молчанием или ничего не значимыми отписками. Дети деньгами мне помочь не могли, т.к. они работали в бюджетной сфере с низкой оплатой труда. Я вырастила детей честными, порядочными людьми, даже в мыслях не позволяющими себе взяточничество или воровство. Но каждая проблема должна иметь решение. И я его нашла. Я написала письмо в мэрию Витцендорфа, а копию отправила канцлеру Германии Ангеле Меркель. В эти письма положила ксерокопии документов о моём родстве с Манаковым И.П. и о материальном положении. Большое спасибо администрации Витцендорфа, которая откликнулась на мою просьбу и помогла в осуществлении поездки.
Да, я побывала в этом тихом аккуратном зеленом городке с населением всего в 4 000 человек. День приезда был воскресным. Побывала я и на железнодорожной станции Зольтау, куда приходили эшелоны с военнопленными. Сопровождающие показали мне расположенное рядом со станцией небольшое кладбище, где похоронены местные жители, застреленные за то, что пытались передать нашим солдатам кусок хлеба. Посетила я и место бывшего концлагеря, земля которого в настоящее время засеяна пшеницей. На краю этого большого поля стоит мемориальный камень, напоминающий о том, что здесь был концлагерь.
Наконец, я попала на место захоронения моего отца. Ровное поле размером с гектар покрыто зеленым ковром невысокой травы. Оно разделено аккуратными дорожками на восемь секторов. Возле каждого из них стоит выбитый из гранита христианский крест. А в центре поля воздвигнут памятник шестнадцати тысячам похороненных здесь советских солдат. Вдоль дорожек растет невысокий однообразный кустарник, как бы подчеркивая общность лежащих в этих траншеях солдат, в каждой покоится по три тысячи человек.
Наконец, подойдя к очередному сектору, я интуитивно остановилась. У меня вдруг появилась непонятная уверенность в том, что именно здесь лежит мой отец.
— Как долго я к тебе шла! — Постояв и поплакав, я мысленно передала ему привет от внуков и правнуков, от еще помнивших его родственников и высыпала на могилу горстку земли, привезенной из поселка Масловский. Затем набрала в пакет немного земли с захоронения для того, чтобы положить ее на одну из безымянных могил на нашем поселковом кладбище.
В Витцендорфе имеется музей, в котором хранится много документов и свидетельских показаний о жизни военнопленных в этом концлагере. Я отказалась от его посещения, так как у меня на руках уже было несколько документальных альбомов с описанием жизни наших солдат-мучеников. Думаю, меня можно понять, так как душевное состояние у меня было таким, что я боялась за свое больное сердце. Мне нужны были силы на обратную дорогу. Я должна была передать привет от отца своим детям, внукам, от их деда и прадеда. Я должна была им сказать, чтобы они не забывали тех, кто перебил хребет фашизму, кто избавил Европу от этого монстра. Ведь в Западной Германии многие молодые люди уверены, что свободу им принесли Соединенные Штаты Америки.
Я должна была это сделать! И я с честью выполнила данный себе наказ.
